Не хочу в архив.

---

Не хочу в архив.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

я тут неожиданно для себя не зассал и поступил в магистратуру на архидемонатектуру.
хотя кому я вру, конечно же зассал, но все равно поступил.
самое приятное из всего этого: не надо будет относить в потном кулачке гроши преподу по рисованию, теперь платить будут мне (стипендию, ха-ха, первую в моей жизни троечника стипендию) за то, чтобы я училсо.

жду сентября, раз в полгода появляюсь с новым ебанутым цветом волос.

---

я тут неожиданно для себя не зассал и поступил в магистратуру на архидемонатектуру.
хотя кому я вру, конечно же зассал, но все равно поступил.
самое приятное из всего этого: не надо будет относить в потном кулачке гроши преподу по рисованию, теперь платить будут мне (стипендию, ха-ха, первую в моей жизни троечника стипендию) за то, чтобы я училсо.

жду сентября, раз в полгода появляюсь с новым ебанутым цветом волос.

---

следующий год волею матушки-природы я проведу практически в полной социальной изоляции. практически - ибо работать надо, так как кушать прану я пока не научился, а также не научился жить под мостом, обрастая для тепла косматой бородой.
предполагаю, что когда единственный человек, с которым я общаюсь в реальности, вернется из америк, его встретит это:


признаться, большую часть времени мне кайфово одному ходить в кино, пить пивко шутить про говно, писать истории и бродить ночами в круглосуточных супермаркетах. ну а будет стремно - я буду пить свои таблетки.


вышло солнце, позанимался фотосинтезом пару недель - как итог, состриг химические кудряшки и покрасился в фиолетовый. наработе, кстати, почувствовал себя практически бритни после того, как она побрилась налысо.

like a пидр кокойто

@темы: Fortuna est padla

---

Туруханск-вояж

Надо мной сейчас просто пронесся лещ судьбы, а я взял и увернулся!
Буквально в последний момент соскочил с командировки в Сибирь.
Представляю, как я стою в аэропорту в конверсах и шелковой юбчонке, как и положено тупой пизде, а вокруг моего чемодана с лаками для ногтей и полиэстровыми кислотными свитерочками наметает сугроб.

Как-то не готов из +20 сразу в -100500

---

когда вспомнил, что есть аск!
ask.fm/chloe_cadaverine

---

<333

вот так веселятся в тевинтере в 21 веке!

@темы: DA2, Games, Tevinter-team: sin&fun

---

что хотел сказать

upd 4: VII глава, смерть-кровь-шерсть!

upd 3: VI глава в каментах, данариус-красно солнышко, самый большой цветочек во всем тевинтере, сияет в моем сердце.

upd 2: V глава в каментах, ей-ей, больше тевинтерских магистров богу тевинтерских магистров

upd: в перерывах между побегами по воде от морских ежей и пожиранием замороженного йогурта и гиросов написал две главы.
НАШЕ КРЕДО- ВСЕГДА.


подумал я как-то, а почему бы и да.

Фэндом: Dragon Age II
Пэйринг или персонажи: м!Хоук/Фенрис, Фенрис/Изабелла, Данариус, почти всех сопартийцев по чуть-чуть
Рейтинг: NC-17

I

Сидит отдельно от всех, сгорбленный – так и хочется врезать ему ладонью плашмя между лопаток, чтобы выпрямил спину.

В детстве они втроем – Гаррет, Бетани и Карвер – бегали к деревенскому пруду смотреть на лебедей. Птицы скользили по поверхности воды легко, будто пена яблочных лепестков. Казалось, их гонит ветер, так плавно они двигались, хрупкие и обманчиво-невесомые.
Но стоило только им доплыть до берега, как воплощенная грация оборачивалась несуразными косолапыми переваливаниями, и близнецы животы надрывали со смеха, пока старший брат швырялся в птиц легчайшими заклинаниями, заставляя тех шипеть и яростно ковылять в надежде покарать обидчика.
Потом выдался голодный год, и лебединую семью сожрали деревенские – сначала в полынье замерзшего пруда плавал одинокий самец, а, спустя некоторое время, и он сгинул в чьем-то котле.
Большинство воспоминаний о Лотеринге у Хоука заканчивались чем-то подобным: кого-то сжирали, осиротевший партнер горевал, но не долго – следом, как правило, сжирали и его.

Хоук вздыхает и опускает голову на локоть.
Чем-то Фенрис напоминает ему тех лебедей – легкий, текучий в бою, словно вода, и точно также, подобно воде, находящий крохотную брешь в чужой обороне, после окончания боя он ссутуливался и утрачивал грацию. Таскал за спиной свой меч, и тот будто к земле его гнул.

Смешно – окликаешь Мерриль, так она оборачивается всем корпусом, голову вскидывает удивленно и вопросительно. Окликаешь Изабеллу – она профиль покажет, прямо не посмотрит, хотя может и стрельнуть из-под ресниц.
Окликаешь Фенриса – тот сначала деревенеет, потом делает вид, что не слышит, и только потом чуть двигает головой, сверху вниз, искоса смотрит, наверняка прикидывая, какое до тебя расстояние и можно ли тебе впиться когтями в кадык одним броском.

Хоук смотрит на сидящий на холме силуэт, золотящийся и залитый закатным солнцем.
Сегодня они сделали ранний привал, решив на следующий день выйти спозаранку, пока не погаснут утренние звезды.

Фенрис сразу отсекает себя от спутников и отдаляется, насколько это возможно. Уходит на холм, садится на землю и смотрит на линию горизонта. И будет там сидеть, пока не крикнут, что еда готова. Хотя может и тогда не придет.

Прищурившись, Хоук не сводит глаз. Зрение у него орлиное, кажется, может пересчитать каждую серую от пыли прядь волос, каждую репейную колючку, прицепившуюся к штанам, каждое засохшее отливающее рыжиной пятно крови на черной одежде. Хотя может просто знает наизусть, потому как не спускает глаз целыми днями.

Фенрису неуютно от такого пристального внимания, сегодня он еще более дерганный, чем обычно.
Наверное, поэтому он вздрагивает, когда вынырнувшая из кустов Изабелла с размаху опускает ему ладонь на плечо и совершенно по-свойски заваливается рядом, перекинув через его ноги свои крепкие золотистые ляжки, обтянутые ботфортами.

У Хоука начинается легкий зуд где-то в районе виска, грозящий перейти в пронзительную мигрень. Он не спускает горящих глаз, пристально разглядывая, как рука Фенриса скрывается под короткой туникой, и как Изабелла откидывает голову, закрыв глаза и облизнув темные губы.

- Ты смотри, а, - рядом будто из-под земли вырастает Авелин. – Оттаивает снежная королева. Мужику-то согреться можно только в пизде, - глубокомысленно добавляет она.
- Женщина, как ты собираешься хомутать Донника-девственника с такими-то манерами? – от неожиданности Хоук давится смешком.
Лицо Авелин наливается краснотой:
- И ничего он не девственник! Не, подожди, ну а чо? Как девка вокруг эльфа увилась, так и на человека стал похож… В смысле, живее стал, разве нет?
Хоук не отвечает. Он закрывает глаза – тонкая игла застревает в височной кости, под веками плавают цветные пятна.

***

Сквозь муторную дремоту он слышит треск сучьев и низкий, грудной смех.
Гаррет открывает глаза – навстречу ему падает огромное ночное небо в обрамлении чернильных ветвей. Эквинор, сверкающий алмазный Жеребец, встает на дыбы, раскинувшись через полнеба.
Ночь душная, пряная и влажная – особенно под низкими ветвями хвойных. На рыжей подстилке из опавших игл дремлет Авелин, прислонившись спиной к стволу сосны и уронив голову на грудь.

Сеть защитных заклинаний вокруг лагеря нетронута – Хоук будто паук в центре паутины услышал бы сразу, стоило только непрошеному гостю вторгнуться.
Гаррет поднимает голову, ищет звук, который его разбудил.
Шаги и пьяный женский хохот звучат уже достаточно далеко, но не настолько, чтобы не обнаружить беглецов.

Вот якобы неловкой рукой хватались за ветку, вот споткнулись, развороша лесную подстилку – Хоук отнюдь не лучший следопыт, но сейчас выследить этих двоих смог бы и слепой на один глаз инвалид.

Он останавливается в отдалении, скрытый концентрированной темнотой у подножья гигантской вековой ели.
Все происходит незамысловато, со звериной чувственной грубостью – припав на локти, Изабелла протяжно стонет, Фенрис берет ее сзади, не раздеваясь, только скинув свои жуткие стальные когти.
Хоук сжимает в руке еловую лапу – нежная зелень молодых мягких игл дает терпкий сок, старые же впиваются в ладонь будто тернии.

Будто почуяв взгляд, Изабелла поднимает голову, и глаза у нее гораздо более ясные и острые, чем можно ожидать от женщины, которая во время секса издает такие звуки.
Откинувшись назад, она заводит руку и проводит по лицу Фенриса – тот бездумно утыкается ей в ладонь, и тогда она властно его отталкивает, но лишь для того, чтобы в следующую секунду завалить на спину и оседлать.

Хоук любуется ей – в отличие от эльфа, Изабелла полностью голая, не считая всего своего золота, включая и похабное колье, при виде которого мелкий ханжа Карвер всегда густо краснеет и старается на него лишний раз не смотреть.
Холодный лунный свет обливает ее темную матовую кожу будто молоком, тяжелая грудь не помещается в ладонях ее любовника.

Кажется на секунду, будто она смотрит прямо на Хоука, лукаво сощурив свои бесстыжие, горящие как у ночного хищника глаза.
Фенрис внезапно громко всхлипывает и, словно устыдившись, тотчас припечатывает грубой бранью. Изабелла охает и восторженно отвечает не менее крепким словцом.
А потом опускается ему на грудь и растекается по любовнику – слышится шорох перекатывающихся тел, и сейчас Хоук уверен, что Изабелла лежит на спине, а на ее плече Фенрис утомленно прикрывает глаза.

Что Хоуку в Изабелле особенно импонирует, так это то, что она может поиметь, как последнюю шлюшку, практически кого угодно, а этот кто угодно будет думать, что все наоборот.

Хоук, оказывается, и не замечает, что головная боль прошла, оставив пустое послевкусие и тупое животное облегчение. Хмыкает про себя и думает, что надо запомнить рецепт от мигрени.
Он бесшумно отступает в темноту, оставив двоих на поляне наслаждаться - чем бы они там ни занимались.

***

Фенрис приходит сам, откинув полог палатки и впустив на мгновение в утробно-теплую темноту голубое лунное сияние – уже давно перевалило за полночь.
Раздевается быстро и деловито, бросает небрежно пояс с кинжалом поверх горки грязной одежды.
Хоук спит одетым – под зачарованную нательную рубаху, расшитую рунами, проскальзывают руки, хватают поперек живота.

Фенрис хрипит ему в затылок – тяжелое дыхание обдает жаром загривок. Чужие руки шарят по телу, сжимают и надавливают на ребра, на выступающие берцовые косточки.
Хоук позволяет делать с собой все, что тому вздумается – лишь лениво треплет Фенриса по затылку, почти снисходительно, отчего тот приходит в недоумевающую ярость.
Переворачивает Хоука на спину и вспрыгивает сверху – кажется, сейчас уже по устоявшейся привычке расквашивать физиономии всем, кого удалось подмять под себя в драке, врежет Гаррету с оттягом, так, что зубы полетят.

Хоук смотрит спокойно, без улыбки – точно так же, как и наблюдал за ним до этого, днем, во время похода, на закатном холме и там, в глубине леса, где они трахались с Изабеллой.

В темноте начинает светиться лириум – Фенрис так легко выходит из себя.
Хоук поднимает руку и кладет пальцы на матово налившиеся холодным сиянием полосы узора - в глубине тела, под кожей темными росчерками змеятся вены и артерии, кровь поет, поет и запечатанная магия.

Тончайшей выделки темница, заточившая бесподобную силу – от этой мысли Хоук прерывисто вздыхает и чувствует, что его член твердеет.

Фенрис словно мерцающий призрак из серебряных нитей – во тьме очертания тела угадываются только потому, что Хоук знает расположение каждого миллиметра татуировок.
Он прикрывает глаза, скользит рукой вверх по животу, груди и горлу – наконец, под пальцами оказывается сонная артерия.

Сила течет под его рукой – кровь и ненавистная магия, которой Фенрис полон от пальцев на ногах до острых кончиков ушей. Зачерпнуть бы, припасть бы губами… Хоук привстает и впивается в мягкую, беззащитную шею. Фенрис крупно дрожит и обмякает от неожиданной ласки, губами тычется беспорядочно, находит висок, и голубоватое сияние затухает.

Хоук моргает, хмурит брови – так не пойдет.
Кусает с силой и думает исподтишка, что будет, если укусить достаточно глубоко, если прокусить кожу? Прольется ли лириум, расплавив рот и глотку? Сгорят ли губы, превратятся ли зубы в черные обугленные головешки?

Очевидно, Фенрис и не такое сносил.
Попробуй кто повести с ним грубо там, снаружи палатки, попробуй кто только сказать не тем тоном или повысить голос – такого потока ругательств на двух языках и не в каждом порту услышишь.
Изабелла обычно приходит в восторг, ржет, как девчонка, и начинает фонтанировать фантазиями, как бы она, будь она магистром, Фенриса покорности бы научила.
Что характерно, на нее эльф не кидается – вероятно потому, что ничего иного, не касающегося сексуальной тематики, ей в голову не приходит, ну а то, что приходит... У Хоука есть подозрение, что некоторые ее педагогические методики они пробуют на практике.

Мужчины – иное. Хоук не уверен, что после бегства Фенрис спал с мужчинами, а если и спал, что это не закончилось для тех летально.

Но сейчас тот только сжимает коленями бока, дергается, но не пытается оттолкнуть, не смотря на зубы на своем горле. Лишь запрокидывает голову, цепляясь за ворот рубахи Хоука – заговорённая ткань не рвется только благодаря чарам.
Не злится. Татуировки не горят.

Хоук запускает пальцы ему в волосы на затылке и дергает – Фенрис выгибается, и Хоуку не надо видеть, чтобы догадаться, что глаза у того крепко зажмурены.
Это что угодно, но не похоть и не страсть. О чем он сейчас думает? Крепится, терпит и пытается обуздать своих бесов или про себя скулит от ужаса, сдерживаясь, чтобы не сбежать?
Честно говоря, в данном конкретном случае Хоуку плевать.

Обычно не в его привычках трахаться с теми, кто не хочет его до скулежа, дрожащих коленок и мокрых трусов – но ради некоторых выгод он готов поступиться своими пристрастиями.
Главное договориться на берегу, что за товар продается, и чем будет расплачиваться купец, дабы в будущем избежать недопонимания.

Фенрис сидит окостенев – голова неудобно запрокинута и, разумеется, ни о каком желании речи нет. Хоук с тайным сожалением чуть отодвигается от соленой кожи и собачьим жестом носом поддает его под нижнюю челюсть так, что клацают зубы, и Фенрис хрипло охает.
Интересно, он сам додумался прийти к нему или надоумил кто?

К примеру, кое-кто с большими сиськами и неуемными аппетитами. Увидела все же, мерзавка, как Хоук наблюдал за ними из душной темноты под еловыми лапами и, разумеется, истолковала все по-своему.

Оттянув эльфа за волосы, Хоук внезапно молниеносно перекидывается – и теперь уже Фенрис подмят, голый и с раздвинутыми ногами – вот забавное совпадение, второй раз за ночь. Полностью одетый Хоук с прищуром смотрит на гневно разгорающиеся полосы рисунка – он чувствует, наконец, в своих руках то, ради чего он готов отступиться от принципов, пусть крайне гибких, но все же принципов.

Лицо Фенриса искажается удивлением и злостью, он беззвучно открывает рот, искривив губы – Хоук удерживает его, ловко зафиксировав, оплетая и лозой стелясь по его телу.
Сложно представить большую уязвимость – колено между ног, руки прижаты к полу по сторонам от головы, а в пах упирается член. И вдобавок губы двигаются, шепча заклинание, и рот немеет и покалывает от холодного наэлектризованного поцелуя.

Фенрис хрипит и вырывается – уже серьезно, без приглашения к игре, и тогда Хоук сбавляет обороты. Гладит пальцами ладони и размыкает языком его губы, прячет лицо у шеи возле уха, наваливается мягко и трется бедрами.
Тот выдыхает через нос, оглушительно и прерывисто, дергается еще пару раз – больше его не держат, он может стряхнуть с себя Хоука и уйти прямо сейчас. Но он конечно же остается.
И тогда Хоук приподнимается на локте и смотрит нечитаемым взглядом в распахнутые глаза. В палатке почти светло от лириумного сияния, и надо не смотреть слишком долго, иначе может померещиться, будто Хоуку это нужно не меньше, чем Фенрису.

Он злит и распаляет его, знает, где и как надо трогать, чтобы срывать с губ эти звуки – от едва слышных стонов до низкого горлового вскрика.
Где сжать, а где провести языком, где потереться колючим подбородком, и где легко пройтись кончиками пальцев.

Хоук жесткий, и в то же время всем – взглядом, голосом, шепчущим прямо в страдальчески искривленный рот, пальцами, смазывающими выступающую испарину - дает понять, что сейчас все будет не так, как было раньше, до Гаррета Хоука.
Фенрис мечется, в испуге закрывает глаза, потом, наоборот, распахивает и не моргает, глядя в полог палатки над собой – в такие моменты Хоук особенно нежен. Ровно для того, чтобы в следующее мгновение запустить пальцы меж ребер, срывая болезненный стон.

Немного, совсем немного магии, чтобы охладить пылающие ладони – Фенрис весь подбирается, кажется, прилагает усилия для того, чтобы не превратить секс в драку.
Прохладные пальцы, искрящие ощутимым зарядом – кажется, будто искры летят от трения кожи о кожу. Сильные колени так сжимаются на боках, что Хоука на миг слепит вспышка боли, и он судорожно вдыхает.
- Ты и драколиску ребра сломаешь, - шипит он.
Фенрис не отзывается, он ухватывается за запястья Хоука, вывернув кисти под немыслимым углом, и подается вперед, отираясь совершенно твердым членом о пах Хоука.

Тот высвобождает руку и с силой проводит по взмокшему лбу эльфа, собирая волосы в горсть и оттягивая тому голову.
Неровно обкромсанная челка всегда падает Фенрису на глаза – Хоук знает, что волосы он себе сам ровняет острым ножом, чтобы сильно не мешались - и сейчас лицо его кажется непривычным.
На высоком округлом лбу горят три точки – та часть татуировки, которая Хоуку никогда не видна.

Он представляет, как неведомый и ужасный хозяин прикасается ко лбу Фенриса тремя пальцами, сложенными словно для благословления, и оставляет три пылающих отпечатка.
Гаррет склоняется и прижимается к ним губами – и внутри, под россыпью соленого пота и под смуглой кожей, словно что-то живое отзывается на его прикосновения.

Фенрис всхлипывает и рвется, но Хоук держит его стальной рукой, укрепленной магической хваткой. Пора с ним кончать.
Хоук сам облизывает свою ладонь и сжимает член Фенриса, сильно, почти до боли. Сейчас никакой магии – и тот подается, жарко толкается в ладонь, со свистом выдыхая сквозь крепко сжатые зубы.
Откидывает, было, голову, но Хоук все равно находит его губы и целует глубоко и сильно, так, что они стукаются зубами. Фенрис хватает его за волосы, тянет ближе, еще ближе, низко стонет прямо в рот.

В палатке невыносимая духота, они задыхаются, вцепившись друг в друга. Хоук ласкает раскаленный, влажный от смазки и от его слюны член, обводит головку большим пальцем.
Он чует, что все закончится сейчас – и совсем не так, как ожидает эльф, хотя сейчас он меньше всего похож на того, кто хоть чего-то ожидает.
Глаза прикрыты, но теперь он жмурится явно не от ужаса, кажется, даже пытается отвечать на ласки – пальцы соскальзывают с волос Хоука на его загривок, судорожно поглаживают, соскальзывая с мокрой кожи.
Внезапно Фенрис с силой запускает ногти ему в загривок, оставляя алые набухающие полумесяцы, и как-то особенно прижимается всем телом, снова стискивая коленями многострадальные хоуковы бока. Кончает, вжавшись лбом в плечо, а Хоук поддерживает его второй рукой под затылок.

Несколько секунд спустя, Фенрис открывает глаза – огромные, глубокие и сейчас совершенно невидящие - и откидывает голову Хоуку в ладонь.
Тот смотрит куда-то поверх головы эльфа и Фенрис изгибает шею, чтобы проследить за его взглядом – там, за неплотно прикрытым пологом палатки, в неожиданно наступившей рассветной синеве проступают серые силуэты деревьев.
- Вот и ночь закончилась, - говорит Хоук.

Они лежат молча, воздух в палатке густой и вязкий, но выныривать наружу не хочется. Фенрис пытается, было, потянуться к члену Хоука, но тот мягко отводит его руку, и тогда эльф переворачивается на живот и опускает голову на локоть.
Хоук голодно смотрит на белые полосы на его спине, разбегающиеся по плечам и ребрам, уходящие вниз, к ягодицам.
- Мы должны были выйти затемно, - напоминает он. Второй раз говорить не приходится, Фенрис поднимается и выскальзывает вон, подхватив одежду и не одарив напоследок и взглядом.

Чутко прислушавшись к затихающим шагам, Хоук переворачивается на спину и закрывает глаза.
Он комкает в ладони ворот пропитавшейся чужим и свои потом рубахи, притягивает к лицу, вдыхая запах. Хочется взвыть, но он только прикусывает до крови губу изнутри.

Продолжение в комментариях

запись создана: 18.07.2016 в 23:07

@темы: DA2, Games, Писанина, Tevinter-team: sin&fun

---

щас когда дышу, кажется, что в груди сидит кто-то и дышит с той же частотой, что и я, только с запозданием на секунду. изумительно нонче мне болеется.

---

все уже на этих пофапали, дыа?

Андерс



Фенрис

@темы: DA2, Games

---

год ждал повода запостить эту картинку

Буду в Москве по работе 4,5 и 6 октября.

Открыт для предложений о вечернем досуге на 4 и 5.

---

оба два

мариан-гопница отчего-то меня очень веселит. женщина-таран, человек-латная рукавица - тяжелая и грубая, как раз в противовес изящному и ядовитому гаррету.

продолжение истории про хоуков из прошлого поста

Мариан

Боги, иногда его ненавижу. Как вышло, что мой брат такая продажная скотина? Влез без мыла этим купцам сраным в задницы по самый пояс, и когда те монетками зазвенели, чуть прямо там не кончил!
И эти пятьдесят золотых нам не всрались – вместе, кстати, с Глубинными тропами и со всем золотишком, которое там на костях покоится.

По мне простая жизнь – самое то. Когда из всех забот только где б пожрать раздобыть да чем хату натопить.
Но нет, конечно мой хитрожопый братик так не может – ему непременно надо, чтобы рябчики в сливках на завтрак, дворцовые интриги на обед. Ну ела я как-то этих рябчиков – мяса на один укус, тьфу!

Нет, конечно в чем-то он прав – негоже нашей матери с близняшками жить в халупе с алкашом Гамленом – но можно накопить, скажем двести золотых, купить приличное жилье и жить там спокойно!
Но наши с Гарретом представления о приличном жилье не сходятся, мне бы чтоб клопы не ели да за шиворот не текло, а ему подавай кровать с балдахином.
Ох, как он голодно пялился на убранство особняка Данариуса – дай ему волю, так все бы пригреб, только понимает, что девать-то некуда. Серьезно, не развешивать же алый бархат в гамленовой избушке.

Ворочаюсь, не могу уснуть от злости. Фенрис, кажется, спит – дергается во сне, дрожит, как загнанный конь. Обнимаю его со спины, чую, как простыни под ним от пота мокрые – глядишь, еще замерзнет – поэтому прижимаю крепче к груди и дышу в затылок.
Пахнет эльф так, что у меня между ног тянуть начинает, хотя мы с ним часом ранее накувыркались до изнеможения.
Облизываю тихонько его шею – он не просыпается. Ну и ладно…

Приятно, конечно, когда моему надутому индюку Гаррету жизнь леща дает – вот как с Фенрисом, например, вышло.
У нас ведь как обычно бывает – Гаррет никогда не упускает случая указать мне на мое место. Я уже давно смирилась, да вообще никогда особо не возникала. У стаи должен быть один вожак, и в нашей стае это Гаррет. Но все равно иногда его гадская натура берет верх, и он меня шпыняет – видимо, так, чисто в профилактических целях.

Ничего особенного, по мелочи – то ситуацию повернет так, что круглой дурой перед всеми оказываюсь, то подловит на какой-нибудь слабости да обсмеет остроумно и обидно.
Обычно я не ведусь на провокации, да и иногда Гаррет сам понимает, что палку перегнул, и тогда ластится ко мне, гаденыш, как пес нашкодивший – вот тогда у нас воцаряется практически идиллия.

Но иногда ощутимые такие уколы бывают. К примеру, в пятнадцать лет было – на всю жизнь оба запомнили.
Когда мы совсем мелкие были, я его, признаться, гоняла. Не сильно, но поколачивала, да, бывало – ему-то магией пользоваться прилюдно нельзя было, а вот мне кулаками можно. Гаррет в детстве был хилый до подросткового возраста, когда мы с ним в физическом развитии почти сравнялись – конечно с той поправкой, что я всю жизнь фехтовала и таскала тяжести, пока мой умник за книгами сидел.

И вот тогда, когда нам было по пятнадцать, положила я глаз на одного парня – видный был, породистый, что твоя гончая с королевской псарни. Смешно, но я тогда вспомнила, наконец, что у меня сиськи есть, и аж платье под это дело у матушки выпросила – значится, соблазнять решила. Так и явилась как-то вечером к площади с колодцем, где вся деревня собирались.
Все на меня аж вытаращились, привыкли же, что всегда в штанах да в рубахе со стегачем. Удивительно, но Гаррет промолчал, не покатился со смеху – вот тогда бы мне и напрячься. Но нет, я все своего парнягу высматривала, да и он на меня косил с интересом.

В общем, после той встречи мы с ним загуляли – в самом прямом смысле, исходили пешими все окрестные лески и рощицы, все холмы облазили. Он такой веселый был, я его болтовню слушала и цвела. А Гаррет затаился – и вот тогда бы мне насторожиться, да нет…

Однажды парень мой позвал меня смотреть на августовский звездопад. До этого мы с ним разве что за ручки держались, да и то так, нечасто. Я-то в принципе, представляла, как происходит то, что обычно бывает после того, как заканчивается этап держания за ручки – все-таки в деревне мы выросли, насмотрелись на коров с быками и на жеребцов с кобылицами.
Немного нервничала, но больше любопытствовала – и вот подхожу я к сеновалу и слышу оттуда… Ну, в общем, звуки слышу. Такие вполне однозначные.

Заглядываю за дверь и охреневаю – мой парень стенку подпирает, хватается за бревна, а у него между ног на коленях стоит мой родной брат… И делает ртом то, что конечно никакие сельскохозяйственные животные не практикуют. И я так отстраненно смотрю и думаю, как ему вообще в голову пришло это в рот взять.

Оставила их, не стала отрывать от процесса. Обидно было до соплей, рыдала до самого утра в подушку, все думала – это ж какой уродиной надо быть, чтобы твой парень тебя на другого парня променял. И такая злость меня взяла, как слезы кончились!

Утром за столом Гаррет и в ус не дул – трепался со всеми и на меня хитро поглядывал, пиздюк эдакий. И тут меня перекрыло, аж перед глазами побелело!
Хватаю его за загривок, волоку во двор, попутно прихватывая со стены нагайку, думаю, щас выпорю его при всех, вот позору-то не оберется!
Близнецы совсем еще мелкие визжат и под ноги бросаются, мама руки заламывает, но не мешает, а Гаррет покорно так у меня в руках висит – и вот тут бы мне второй раз насторожиться, но какой там!

В общем, швыряю его на землю, размахиваюсь и уже предвкушаю, как вытяну его поперек морды, и тут… Матушки, думала, у меня голова от боли взорвется, как тыква перезревшая. Не пойму, что происходит, падаю на колени и слышу краем уха сквозь звон в ушах чей-то знакомый рев.
Ослепла моментально, по морде что-то горячее течет! Инстинктивно пытаюсь схватиться за что-нибудь, чьи-то руки меня тянут наверх…

В общем, на крики сбежались соседи – они-то нас потом и растаскивали по углам. Когда пришла в себя, мать рассказала, что случилось.
Наш Гаррет Хитрожопый решил воспитательный процесс до конца довести – знал ведь, что последует после того, как парня у меня украл. Вычитал где-то про зеркальные чары и наложил на себя – по его задумке, вздумай я ему навалять, все бы получила в обратку, а он остался бы целехонек.
Но что-то пошло не так, и в итоге, когда я вытянула его нагайкой по роже, пострадала как его рожа, как и моя.
Вот так мы и остались с нашими шрамами, две недели потом еще друг с другом не разговаривали. Зато Гаррет больше никогда не пытался моих парней воровать.

Разумеется, ровно до того момента, как к нам Фенрис прибился. Признаться, слюни на него мы пустили одновременно, но я сразу стушевалась. Куда уж мне тягаться с Гарретом Великолепным. Слушала его подкаты, хмурилась и, признаться, приуныла так, что не сразу разглядела, что Фенрис-то имеет ввиду все гарретовы усилия.
Тут, как оказалось, Судьба мне фору дала аж в два очка: во-первых, Фенрис магов на дух не переносит, а во-вторых он ровно так же не переносит, когда у нему яйца катят. Вообще у него к мужикам отношение нервное – может и кинуться, если вдруг ему покажется, что кто-то ему пытается что-то непристойное предложить.
Подозреваю, что это все отголоски прошлого, когда он еще в рабах ходил, но мы с ним об этом ни разу не говорили.

Гаррет покрутился еще и так, и эдак, боги, я ржала, как кобыла – братец даже грошиков не взял, которые Фенрис наобещал ему за помощь со штурмом особняка. Это ж как ему приспичило-то!
Сунулся едва ли не напрямую – эльф его так взглядом хлестнул, что у меня аж челюсть заломило. Рук он, разумеется, не стал распускать – хотя видно было, что хотелось - но дал понять, что не заинтересован от слова совсем.

Так мы с Фенрисом и сошлись. Не сразу, конечно, тут, можно сказать, Гаррет помог – стал на меня крыситься, злость срывать. С меня, как обычно, как с гуся вода, да тут неожиданно эльф встрял, и поцапались они с ним знатно. Я наблюдала, признаться, с некоторым удовольствием, а вечером решила счастья попытать, заявилась в особняк в Верхнем городе с кувшином эля и связкой сушеных морских окуней.
Рыбу он есть не стал, посмеивался, глядя, как я в перерывах между болтовней хребты с хвостиками обгладываю. А потом утащил меня в кровать, да так лихо – даром что на полголовы ниже - что я как-то не заметила, как без штанов оказалась.

Фенрис снова крупно вздрагивает и гортанно стонет – болезненно так, видимо, снится ему плохое.
Прижимаюсь еще крепче, дышу за ухо и шепчу ласково. Под губами снова оказывается новый, доселе не обнаруженный шрам – у него их столько… Едва ли не больше татуировок. Кажется, его всего его с ног до головы обсмотрела во всех местах, но нет, иногда все равно новые находятся – то под волосами, то под коленкой.

Все мои усилия напрасны, Фенрис не просыпается, но и кошмар его не отпускает.
Серые стены окрашиваются розовым, когда луч проникает в окно через щель между возлюбленными Гарретом бархатными занавесями.
Так я сегодня встречаю рассвет.

@темы: DA2, Games, Писанина

---

баловство бобра сладким рулетом

зачем выбирать между ферелденскими бомжами? заверните всех четверых!

Гаррет

Боги, иногда ее ненавижу. Горластая, оголтелая сука! Грубая и жадная, хотя, впрочем, последнее - это у нас семейное, тут сам грешен, вечно встревает ни к месту.
Оперлась на свое весло и лезет к умным людям со своими идиотскими комментариями, нет, я не могу, я когда-нибудь сам ее прикончу.
И этот ее ручной эльф, ишь ты, ноздри раздувает. Рыба моя примороженная, тут хоть пеной изойди, этих господ я вам на растерзание не отдам.

Тевинтерские купцы, как стайка жирных орлесианских голубей, жмутся друг к другу, придерживая кошели – эх, сам первый снял бы с ваших пальцев-сосисок все-все перстеньки – но перспектива долгосрочной выгоды манит меня, как и всякого высокоразвитого человека, сильнее, чем ежесекундная нажива.

Разумеется, моя примитивная сестра к высокоразвитым не относится – даже странно, что мы с ней родственники. Видимо, пока матушка в утробе нас носила, встряхнуло ее знатно, вот все так и неравномерно распределилось – ум и красота ко мне, а железные мускулы и командный рев к Мариан.

- Прошу простить мою сестру, уважаемые, - я любезно улыбаюсь и беру ее под локоть.
Купцы смотрят подозрительно, переводя взгляд с одного на другого.
Компания, конечно, разношерстная – и это мягко говоря.

Первые, разумеется, Хоуки, то есть я, Гаррет, Мариан, моя сильная, но слабоумная сестра-близнец, и еще одна пачка разнополых близняшек – Бетани и Карвер. Матушка с батенькой прямо ювелиры, ага.
Потом отрада моих очей, Варрик Тетрас, с тысячью отмычек в одном кармане да с тысячью арбалетных болтов в другом.
Есть еще этот бешеный эльф Фенрис, еще более бешенный, чем Мариан – содрогаюсь при мысли о том, какой приплод они могут принести, если вдруг в один прекрасный день эльф вовремя не вынет.
Трахаются ведь, бесстыдники, как кролики, я-то знаю этот сестринский блядский огонек в глазах.

Его сиятельное высочество принц Вель также сегодня одаривает нас, простых смертных, своим обществом. Помалкивает, но стрелу с тетивы не убирает. Я знаю, что стоит мне только бровью двинуть, как купцы тотчас станут немного пернатыми.
О, эта небесная сталь под ресницами, повезет же какой-нибудь принцессе, когда его высочество перестанет дурака валять.

Ну и, разумеется, есть еще Андерс. Он-то и замечает небольшой караван, уныло плетущийся в тени скал Рваного берег.

Фенрис сразу изображает стойку, как охотничий пес, и его будто ветром сдувает – чует тевинтерцев за версту. Я едва успеваю за ним, чтобы как раз подставить под его клинок свой посох – все же магистр Парталан был чертовски умным сукиным сыном, раз додумался снабдить магический посох клинком в руку длинной. Видимо, я весь в старика.

Эльф выражает недовольство низким горловым рыком, но мне наплевать – я лично его тупую жажду крови удовлетворять не обязан, по части удовлетворения – это к Мариан.
Прежде, чем мы сцепляемся друг с другом, к нам успевают остальные.

Пока Андерс, обезумевший от зрелища эльфа, замахивающегося на меня мечом, исступлённо набрасывается на Фенриса, пока мелкие близнецы галдят, как чайки, а Мариан, закипая, угрюмо пялится исподлобья, я успеваю очаровать купцов своей ослепительной улыбкой.
Ну и, разумеется, своим эффектным появлением. И вот мы уже непринужденно болтаем, пока позади меня разверзается небольшой филиал ада.

Купцы быстро понимают, что в эту секунду их убивать не будут, и перебивая друг друга рассказывают печальную историю о том, что старый тракт, по которому они раньше возили в Киркволл ткани и пряности, оккупирован порождениями тьмы, что, кстати, весьма бессовестно с их стороны.
И теперь почтенные господа вынуждены искать другой путь. Разумеется, я тотчас им предлагаю свою защиту в обмен на небольшое регулярное денежное вознаграждение. И мы уже почти приходим к консенсусу, как в диалог встревает Мариан.

- Какого хера, ты, Гаррет, пытаешься снюхаться с тевинтерцами, - морщит она нос, демонстративно опираясь на свой гигантский двуручник.
- Не все тевинтерцы работорговцы, милая моя, - моим голосом можно точить клинок.
- И че?
Против такой могучей риторики у меня аргументов нет. Мариан делает вид, что не понимает, зачем мне эти шелковые и атласные жирдяи в золоте.
Я киваю купцам и отвожу сестру в сторонку.

- Хочешь удовлетворять своего психованного, так используй рот не для разговоров, ты же знаешь, умничать – не твой конек, - я шиплю ей прямо в лицо, едва не сталкиваясь лоб в лоб.
Она не отступает:
- Я, блядь, тебя спросить забыла, что и как мне использовать! Ты думаешь, там, дома, они все это барахло потом и кровью заработали?
- Как будто меня это ебет! – я начинаю кипятиться. Нет, вы послушайте ее! Тоже мне, нашлась пацифистка. – Слушай, родная, нам нужны деньги, а им – защита. Как наберем пятьдесят золотых, так хоть живьем их съешь, мне все равно. Но сейчас – нет.
- Ты как шлюха, любому продаться готов за монету, - она бесится, а я смеюсь ей в лицо.
- За монету не готов, за пригоршню – возможно.

Знаю я, почему она так на этих несчастных кидается. Боится, что Фенрис с рук есть перестанет, стоит только ей проявить лояльность к чему-либо, кроме его жажды мести.
Зря боится, кстати – думается мне, их извращенный союз многое переживет, а уж стайку перепуганных толстяков тем более.
Ох, сестрица, и где ж твое бабье чутье, не можешь втрескавшегося мужика у себя под носом разглядеть.

- Верь мне, - говорю я проникновенно и пристально смотрю ей в глаза, видя в черных зрачках себя самого.
Она вздыхает и на миг прислоняется лбом к моему плечу, как наша старенькая мабари.
Прекрасно, пока конфликт исчерпан.

Мариан командирским тоном строит остальных и уводит их подальше, давая мне закончить переговоры. Со мной остаются только Вэль и Андерс. Второй молча смотрит, нервно оглаживая древко посоха, а первый неожиданно включается в разговор, когда один из купцов начинает паниковать и смущать своих коллег.

Я с удовольствием наблюдаю, как принц изящно распинает беднягу, укутывает своим великосветским очарованием и убаюкивает звучными титулами и заверениями.
Видимо, чаша весов таки склоняется в пользу борьбы за трон – я, признаться, был бы чертовски разочарован, если бы это было не так, и Себастиан принял бы решение остаться церковной паинькой.
Улыбаюсь уголками губ, любуясь принцем и его складной речью, и даю себе обещание когда-нибудь собственноручно возложить старкхэвенскую крону на эту русую голову.

И внезапно натыкаюсь на обиженный взгляд из-под ресниц от моего дорогого беглеца.
Андерс никогда не опускается до выяснения отношений, но иногда, когда я, на его взгляд, слишком много внимания уделяю чудесному обществу Себастина, он начинает кусать губы и вот так смотреть. Каждый мой восхищенный взгляд на другого мужчину Андерсу будто пощечина.

Отвожу глаза от Вэля – признаться, не без труда – и посылаю Андерсу улыбку, полную обещания.
Ничего, сердце мое, я сумею заслужить твое прощение.

Купцы у нас в кармане, я мысленно считаю денежки – мало что на свете меня радует так же сильно – и тут меня посещает гениальная мысль.
Я склоняюсь к уху одно из купцов и тихо шепчу, он кивает, воссияв, и сует мне в руки небольшой сверток.

Ах, что за преизрядный день!

@темы: DA2, Games, Писанина

---

29

ваще старый пердун стал! хоровод!

---

чувак чем-то неуловимо напоминает андерса, и эта картинка наполняет меня бескрайним счастьем.

@темы: DA2, Games

---

эта гифка заслуживает отдельного псто

@темы: DA2, Games