Мы не сеем, мы не пашем, с колокольни хером машем. (с)
Хотел отсканить картинки в ларьке, где сидел раньше мой знакомый пират - хуй там!
Пирата не было, сидела левая телка, которая запросила за один скан 20 рублей. Я молчал и слушал, как она заливала о трудоемкости процесса. Пиздец, видимо, если ты блондинко, то тебя в идиоты записывают автоматически.
В итоге я просто подошел и молча нажал на кнопку. Потом рассказал, что думаю о людях, для которых подобное действие есть трудоемкий процесс, и ушел, грустный и печальный.
В общем, не судьба мне отсканить.
__________
Первая часть фика по пейрингу Какей/Мизумачи/Кобанзаме.
Естессно, фик пока без названия.
читать дальше- Я занялся футболом потому, что ты этого захотел. И потом мы же пообещали, что непременно достигнем вершины. Давай выиграем завтрашнюю игру, что бы ни случилось, - Мизумачи вдохновенно смотрел в пустоту, стискивая ладонями ледяные перила.
- Да… - Какей был слишком поглощен своими мыслями, чтобы продолжать разговор.
Совершенно бессодержательный разговор, так, общие фразы об очевидном, ободряющая бессмыслица, в которой Какей не нуждался уже много лет.
Наверно, Мизумачи сегодня слишком много общался с Кобанзаме-семпаем, и все еще не переключился с его языка на язык Какея – семпая такие фразы зажигали, он вслушивался в каждый звук, черпая из них силы и вдохновение.
Иногда Какей задумывался о том, что было бы здорово вот так вот загораться от чужих слов, так легко находить опору для себя в вещах неосязаемых и нематериальных: ему же самому одних слов было недостаточно.
Если уж на то пошло, то лучше и вообще без них.
Какей сменил руку – локоть той, которой он опирался на перила, заледенел.
На крыше школы было холодно, все-таки на дворе была осень, и ночами это ощущалось особенно явственно - солнце не вводило в заблуждение, и совсем по-осеннему стылый ветер доносил запахи сожженной в садах и храмах листвы.
- Эх, тяжело с тобой, - Мизумачи вздохнул. – Кобанзаме-семпай уже понесся бы через одну ступеньку к полю… А ты стоишь тут, мрачный.
- Хочешь, тоже понесусь? Все рано замерз, как собака… - подперев голову рукой, Какей флегматично глянул на Мизумачи.
- Да ну тебя, - Мизумачи издал смешок. – У тебя это выйдет не так забавно.
Какей пожал плечами. Сам-то он считал, что как раз выйдет забавно – гораздо забавнее, чем у семпая. К его-то беготне и шуму все привыкли, а вот если бы по жизни спокойный, размеренный и даже несколько медлительный Какей выкинул бы что-нибудь подобное, команда очень бы удивилась.
Хотя что команде делать в школе за полночь? Даже семпай ушел домой, хотя обычно они уходили вместе.
Какей подумал о том, что хотел бы сейчас оказаться рядом с Кобанзаме-семпаем – раздумья об Айшилде улетучились бы сразу же, рядом с семпаем давать слабину не хотелось даже в мыслях.
Для Кобанзаме Осаму – как и, по большому счету, для всех остальных - Какей был чем-то большим, чем просто другом и сотоварищем по команде – он был неким воплощением тех качеств, которые семпаю никогда даже и не светили, недосягаемым и непоколебимым символом. Ну и, разумеется, стержнем, вокруг которого формировалась вся остальная команда.
А, как известно, символам и воплощениям по роду деятельности не положено хандрить и рефлексировать.
Поэтому присутствие семпая быстро бы помогло Какею прийти в норму, и выбросить из головы мысли об Айшилде. И о том, что тот снова одержал над ним верх.
«Ха, да это даже ненастоящий Айшилд… Меня сделала фальшивка. Фэйк. Который, к тому же, настоящему и в подметки не годится. Видимо, у меня какое-то фатальное невезение со всеми Айшилдами, вместе взятыми. Стоит любой мелюзге надеть шлем с забралом, и я сразу же продуваю вчистую».
- Да забудь ты о нем.
Какей вздрогнул, когда Мизумачи прижался к нему со спины и уперся в плечо подбородком.
Вздрогнул и закрыл глаза.
Личное пространство Какея занимало слишком много места. Этот вывод он сделал еще несколько лет назад, когда, наконец, понял, почему же его так раздражают люди, оказавшиеся ближе, чем в метре от него.
В Фениксе одноклассники доводили его до белого каления привычками во время разговора хватать за руки и дружески тыкать кулаком в плечо. Впрочем, это делали только те, кто желал показаться милым. Наверно, в их понимании это было очень мило.
Остаться просто в одиночестве ему, отличнику и спортсмену, члену команды по американскому футболу, не представлялось никакой возможности.
Поэтому Какей общался, по большому счету, лишь с теми, кого можно было назвать эквивалентом тройке здешних деймонских линейных. Вроде как тех называли Ха-Ха Братьями, но за это Какей ручаться бы не стал – ему до них не было никакого дела.
Американские подростки из числа тех, которых обычно принято называть трудными, приняли Какея с легкостью – одному из них, назвавшему того гребанным раскосым ублюдком и посоветовавшему валить обратно, в свою Японию, Какей вывихнул челюсть одним ударом. И вовсе не потому, что его чем-то обидело высказывание – Какей считал верхом идиотизма реагировать на такие вещи – а просто потому, что так было принято. Не постоял бы за себя, в компанию бы не взяли, и пришлось бы дальше каждый раз дергаться от не в меру дружелюбных замашек одноклассников.
Эти же парни если и лезли к кому-нибудь с непрошенными прикосновениями, то лишь к девушкам. Те визжали – как думалось Какею, от восторга - и со смехом хлопали по рукам. Сам Какей к девчонкам никогда не лез. Во-первых, ему не слишком нравились громкие и глуповатые американки, а, во-вторых, он прекрасно чувствовал себя в одиночестве.
Так что все его общение сводилось к молчаливым посиделкам с пивом где-нибудь возле кинотеатра для автомобилистов – кто-нибудь из товарищей обязательно одалживал на вечер отцовскую машину, это считалось чем-то очень крутым.
Какею было абсолютно наплевать на такие вещи, как собственно, и наплевать на то, где именно сидеть и тянуть свое пиво – его не трогали, и это было главным.
По возвращении в Японию приступы идиосинкразии становились все реже. От природы флегматик, Какей чем дальше, тем больше становился равнодушен к непрошенным касаниям.
Но одно дело, когда тебя просто берут за руку, и совсем другое, когда тебя внезапно обнимают, прижимаются всем телом и шумно выдыхают прямо в ухо.
Мизумачи рассмеялся:
- Какей, ты этот… Как его… Вспомнил, ты – невротик, - крепче сжав руки на животе Какея, Мизумачи снова фыркнул тому в ухо.
- Мизумачи, не смущай меня умными словами, - рассеянно поддел его Какей. – И в ухо не дыши, мне это не нравится.
Так было хорошо. И гораздо теплее.
У Мизумачи была крепкая хватка, он почти бессознательно стискивал грудную клетку Какея едва ли не до хруста. Пожалуй, только с Какеем Мизумачи мог позволить себе настолько крепкое объятие – любой другой уже хватал бы ртом воздух.
Пальцы рассеянно поглаживали живот – пока еще поверх майки. Видимо, руки Мизумачи еще не настолько замерзли, чтобы греть их под одеждой Какея – он грел их так почти всегда, когда они были наедине. Впрочем, у Какея были большие сомнения в том, что Мизумачи вообще хоть когда-нибудь может замерзнуть. Как вообще может замерзнуть человек, который плавал в бассейне в конце декабря, плескался фактически в ледяном крошеве и каждым движением проламывал слюдяную корочку льда?
Скорее всего, это был просто повод для того, чтобы лишний раз притронуться к Какею, пробежаться пальцами по мышцам, коснуться голой кожи.
В любом случае, Какей не имел ничего против – Мизумачи было можно.
***
В первый раз Мизумачи полез к Какею после тренировки, когда они принимали душ.
В душевой уже никого не было – все закончили тренировку час назад. Закончил ее и Мизумачи, и оставшееся время просто сидел на скамейке, наблюдая за Какеем, нарезающим круги по стадиону.
А потом, в душевой, просто подошел и положил ладонь Какею на солнечное сплетение.
Они были одни, поэтому Какей не стал его ни отталкивать, ни одергивать – это в любом случае было бы неэффективно.
В Америке несколько раз случались такие инциденты. Какей ничего странного в этом не находил. Собственно, как и не находил в этом ничего отталкивающего или, напротив, притягательного – ему было все равно, к сексу и всем смежным с ним вещам Какей, в отличие от большинства сверстников, относился совершенно безразлично.
Зато, видимо, для некоторых его сотоварищей по команде эта тема была весьма актуальна, и Какей пару-тройку раз ощущал чужие ладони у себя на спине. Либо на заднице – местоположение рук приставальщика на теле Какея напрямую зависело от решительности настроя первого.
Но в любом случае реакция со стороны Какея всегда была неизменной – он стоял без движения, нацепив на лицо маску скуки и равнодушия. Будь в эти моменты у него часы, он непременно бы еще и посматривал на них.
И только одни боги знают, как же ему хотелось врезать любвеобильному товарищу – причем не за то, что тот избрал Какея в качестве объекта для своих актов сексуального терроризма, а за то, что тот совершенно бесцеремонно вторгся в его личное пространство, и еще вдобавок не дает спокойно принять душ.
В течение где-то тридцати секунд пристающий, как правило, не замечал отсутствие энтузиазма у молчаливого японца – Какей за пределами поля был настолько ярковыраженным флегматиком, что отсутствие бурной реакции с его стороны считалось, видимо, чем-то вполне нормальным.
Затем становилось понятно, что что-то тут явно не так, и товарищ по команде поднимал глаза. Натолкнувшись на откровенно скучающий взгляд, начинал нервничать, чаще всего сразу сворачивал деятельность и, извинившись, уходил. Но иногда наоборот начинал пытаться расшевелить Какея либо словами, либо действиями. На вопросы Какей не отвечал, на действия не реагировал, нагнетая атмосферу неловкости, и тут уже парень сдавался окончательно.
В этот раз Какей поступил точно так же, как поступал в Фениксе. Когда Мизумачи его коснулся, он чуть подался назад, уперевшись спиной в стену, и молча отвернулся.
Жест Мизумачи был уверенным, действия Какея его явно не смутили – он лишь улыбнулся и придвинулся ближе. Рука скользнула по животу вверх-вниз. Потом еще раз. И еще.
Какей продолжал смотреть в сторону – спокойно, так, словно это происходило не с ним.
Прикосновения-поглаживания были ему приятны. Точнее… Нет, не сами прикосновения, скорее неожиданно-приятным было осознание того, что его касается Мизумачи.
Скосив глаза в сторону, Какей наблюдал за тем, как вода капает с жестких светлых волос Мизумачи на плечи. Лицо было плохо видно, его закрывали струи горячей воды.
Тепло… Чужие пальцы поглаживают кожу…
Внезапно легкий удар заставил Какея вздрогнуть и недоверчиво уставиться на Мизумачи – тот сжал пальцы в кулак и легонько, совсем не больно, стукнул Какея в живот.
- Ты чего?
Мизумачи только рассмеялся:
- А что? Ты в хорошей форме, вон пресс какой.
Какей нахмурился. Мизумачи вел себя совсем не так, как обычно вели себя парни в такой ситуации – Какею даже показалось, что это просто очередная выходка, странная шутка.
- Оставь в покое мой пресс, у тебя не хуже. И дай спокойно помыться, - Какей все еще не двигался, несколько напряженно глядя перед собой.
- У, какие мы суровые, - Мизумачи хохотнул, даже и не подумав сдвинуться в сторону. – Какей, ну сделай ты лицо попроще, а то мне как-то даже неловко.
- Слабо верится. Но тебе в любом случае полезно, - сейчас уже улыбнулся Какей.
- Ну так-то лучше, - неожиданно мягкий тон отвлек Какея, и тот как-то даже не сразу сориентировался, когда Мизумачи снова подался вперед и теперь уже сам, что называется, зажал Какея у стены.
«Господи, Мизумачи, тебя сам черт не разберет. Ладно, не впервой».
Вздохнув, Какей даже не стал отворачиваться, просто уставился в стенку позади них. Видно ее было плохо – в душевой стоял пар, и мелкая водяная пыль летала в воздухе.
Мизумачи был горячим, мокрым, его ноги прижимались к ногам Какея. Ладони он положил на поясницу, внезапно сильно притиснув Какея к себе.
Какей занервничал – вроде бы полминуты уже истекли, а Мизумачи не проявлял никаких признаков беспокойства, словно и не замечая отсутствия реакции. Казалось, он во всю наслаждается данной ему свободой действия, получает море удовольствия уже оттого, что его не отталкивают и разрешают делать, что вздумается. К счастью, пока вздумалось немного - Мизумачи просто прижимался к нему, гладил по спине и иногда прикладывался щекой к щеке Какея.
«Ну конечно, так он мне и смутился. Это ж Мизумачи, ему, похоже, чувство неловкости неизвестно в принципе. Ладно, подождем».
В Фениксе Какею даже и в голову не приходило, что от торопливых зажиманий стесняющихся и оттого ведущих себя совершенно неестественно одноклассников можно получать хоть какое-то удовольствие.
Сейчас же он подумал о том, что чужое тепло, касания и поглаживания, которые даже и ласками можно было назвать лишь с большой натяжкой, ему… приятны.
Он предположил, что это оттого, что ему только недавно исполнилось пятнадцать и вроде как уже положено вовсю изводиться от гормональной токсикации… но, скорее всего, причина была в другом.
Возможно, что в уверенности Мизумачи. Возможно в отсутствии стеснительности и страха быть застигнутым. Возможно, что в его естественности…
Размышления Какея прервались – тихо хлопнула дверь, словно ее поспешно закрыли снаружи. Он напрягся, но Мизумачи не оттолкнул – тот на плохую реакцию не жаловался, и сам смог бы быстро убраться, если бы посчитал нужным.
- Сквозняк. Окно-то открыто, - шепот… прямо у губ.
- Мизумачи. Оставь. Меня. В покое, - раздельно проговорил Какей.
Сквозняк это был или что еще, чувство момента уже ушло.
Какей словно опомнился. Шум воды стал громче, стало ясно насколько же душно и как не хватает воздуха в душевой.
- Все, отстань, - в голосе привычно прорезались холодные нотки.
- Да, как скажешь, Какей, - Мизумачи облизнул капли воды и прижался к губам Какея.
Прихватил нижнюю губу, чуть прикусил...
Какей замер.
Теплые губы, горячий скользкий язык, выдох одного переходит во вдох другого. Они дышат одним воздухом, чужое тело накрепко прижимается к его собственному.
Подавшись ближе, Какей приоткрыл рот – язык Мизумачи скользнул по нежному нёбу. У Какея словно что-то теплое шевельнулось в животе, в горле забился гортанный выдох. Он почувствовал, как Мизумачи обхватил его лицо руками, фиксируя и поглаживая пальцами у основания челюсти.
Почти сразу же выяснилось, что целоваться под душем было неудобно – приходилось жмурить глаза, и вода неизвестно как затекала в рот…
Какей не сразу заметил, что Мизумачи прервал поцелуй, и теперь просто легонько прихватывает губами его губы. Рук он не убрал, поглаживал Какея по скулам, щекам, касался большими пальцами ресниц.
Прислушавшись к себе, Какей не обнаружил ни раскаяния, ни смущения… Хотя… Он все же смутился – но лишь самую малость.
- Что дальше? – Мизумачи посмотрел Какею прямо в глаза пронзительным взглядом – когда тот хотел, взгляд мог выйти действительно серьезным.
Какей чуть потряс головой, стряхивая с ресниц капли воды, и приоткрыл один глаз.
- Не рискну снова просить тебя дать мне спокойно помыться… - голос неожиданно осип.
- Хе-хе, Какей, не знал, что ты такой робкий, - умница Мизумачи все понял правильно.
Обхватив пальцами чужой загривок, он на мгновение прислонился лбом ко лбу Какея.
- Ты классный, Какей. Хотя меня и не обнял, все равно классный, - прикосновение губ к скуле – и Мизумачи отступил назад, зашагав к выходу из душевой. – Я тебя в раздевалке подожду, давай, закругляйся быстрее.
Какей посмотрел ему в спину.
Нельзя сказать, что произошедшее сильно его взволновало или выбило из колеи.
Просто… стало чуть теплее. И тяжелее дышалось.
Такое… странное чувство.
Странное…
Странное?
Какей, очнувшись, вскинул глаза. Вокруг него клубился густой пар, воздух был не просто влажный, он словно сочился горячими каплями и тек промеж пальцев.
Какей приложил ладони к щекам – щеки горели, и вряд ли в этом был виноват Мизумачи с его приступами спонтанных нежностей.
При такой температуре и полоном отсутствии свежего воздуха запросто можно было свалиться в обморок. Какею припомнилась фраза из научно-популярной передачи по Нейшнл Географик о том, что для потери сознания концентрация кислорода в воздухе должна упасть до десяти процентов. Проверять, так это или нет, желания не было, поэтому, ополоснувшись прохладной водой, Какей прошествовал к выходу.
Вечером сосредоточиться на уроках было несколько сложнее, чем обычно.
Самым верным способом выяснить, что же такое нашло на Мизумачи – который, к слову сказать, по дороге домой вел себя совершенно обыденно - в душевой, был один телефонный звонок. Просто позвонить и спросить, к чему бы это Мизумачи вздумал к нему, Какею, приставать.
Самый просто вариант и самый нереализуемый – все-таки Какей, хоть иногда и страдающий приступами позднего зажигания, не любил выглядеть глупо.
Логично рассудив, что, если нечего сделать не можешь, то и думать об этом пустая трата времени, он вернулся к урокам.
Внезапная мысль о том, что контролировать – а уж тем более моделировать – ситуацию он не в силах, почему-то принесла с собой приятное волнение.
Какей тихо стукнул кулаком по столешнице – видимо, сегодня доделать английский ему не суждено.
«Ну и ладно – завтра на ходу доперевожу. Уж за английский мне точно волноваться нечего. Пойду-ка я спать».
Сон и правда оказался универсальным лекарством от всех мыслей – Какей заснул до утра, и как всегда ему не снилось снов.
Вместо них был просто темный и теплый покой.
Пирата не было, сидела левая телка, которая запросила за один скан 20 рублей. Я молчал и слушал, как она заливала о трудоемкости процесса. Пиздец, видимо, если ты блондинко, то тебя в идиоты записывают автоматически.
В итоге я просто подошел и молча нажал на кнопку. Потом рассказал, что думаю о людях, для которых подобное действие есть трудоемкий процесс, и ушел, грустный и печальный.
В общем, не судьба мне отсканить.
__________
Первая часть фика по пейрингу Какей/Мизумачи/Кобанзаме.
Естессно, фик пока без названия.
читать дальше- Я занялся футболом потому, что ты этого захотел. И потом мы же пообещали, что непременно достигнем вершины. Давай выиграем завтрашнюю игру, что бы ни случилось, - Мизумачи вдохновенно смотрел в пустоту, стискивая ладонями ледяные перила.
- Да… - Какей был слишком поглощен своими мыслями, чтобы продолжать разговор.
Совершенно бессодержательный разговор, так, общие фразы об очевидном, ободряющая бессмыслица, в которой Какей не нуждался уже много лет.
Наверно, Мизумачи сегодня слишком много общался с Кобанзаме-семпаем, и все еще не переключился с его языка на язык Какея – семпая такие фразы зажигали, он вслушивался в каждый звук, черпая из них силы и вдохновение.
Иногда Какей задумывался о том, что было бы здорово вот так вот загораться от чужих слов, так легко находить опору для себя в вещах неосязаемых и нематериальных: ему же самому одних слов было недостаточно.
Если уж на то пошло, то лучше и вообще без них.
Какей сменил руку – локоть той, которой он опирался на перила, заледенел.
На крыше школы было холодно, все-таки на дворе была осень, и ночами это ощущалось особенно явственно - солнце не вводило в заблуждение, и совсем по-осеннему стылый ветер доносил запахи сожженной в садах и храмах листвы.
- Эх, тяжело с тобой, - Мизумачи вздохнул. – Кобанзаме-семпай уже понесся бы через одну ступеньку к полю… А ты стоишь тут, мрачный.
- Хочешь, тоже понесусь? Все рано замерз, как собака… - подперев голову рукой, Какей флегматично глянул на Мизумачи.
- Да ну тебя, - Мизумачи издал смешок. – У тебя это выйдет не так забавно.
Какей пожал плечами. Сам-то он считал, что как раз выйдет забавно – гораздо забавнее, чем у семпая. К его-то беготне и шуму все привыкли, а вот если бы по жизни спокойный, размеренный и даже несколько медлительный Какей выкинул бы что-нибудь подобное, команда очень бы удивилась.
Хотя что команде делать в школе за полночь? Даже семпай ушел домой, хотя обычно они уходили вместе.
Какей подумал о том, что хотел бы сейчас оказаться рядом с Кобанзаме-семпаем – раздумья об Айшилде улетучились бы сразу же, рядом с семпаем давать слабину не хотелось даже в мыслях.
Для Кобанзаме Осаму – как и, по большому счету, для всех остальных - Какей был чем-то большим, чем просто другом и сотоварищем по команде – он был неким воплощением тех качеств, которые семпаю никогда даже и не светили, недосягаемым и непоколебимым символом. Ну и, разумеется, стержнем, вокруг которого формировалась вся остальная команда.
А, как известно, символам и воплощениям по роду деятельности не положено хандрить и рефлексировать.
Поэтому присутствие семпая быстро бы помогло Какею прийти в норму, и выбросить из головы мысли об Айшилде. И о том, что тот снова одержал над ним верх.
«Ха, да это даже ненастоящий Айшилд… Меня сделала фальшивка. Фэйк. Который, к тому же, настоящему и в подметки не годится. Видимо, у меня какое-то фатальное невезение со всеми Айшилдами, вместе взятыми. Стоит любой мелюзге надеть шлем с забралом, и я сразу же продуваю вчистую».
- Да забудь ты о нем.
Какей вздрогнул, когда Мизумачи прижался к нему со спины и уперся в плечо подбородком.
Вздрогнул и закрыл глаза.
Личное пространство Какея занимало слишком много места. Этот вывод он сделал еще несколько лет назад, когда, наконец, понял, почему же его так раздражают люди, оказавшиеся ближе, чем в метре от него.
В Фениксе одноклассники доводили его до белого каления привычками во время разговора хватать за руки и дружески тыкать кулаком в плечо. Впрочем, это делали только те, кто желал показаться милым. Наверно, в их понимании это было очень мило.
Остаться просто в одиночестве ему, отличнику и спортсмену, члену команды по американскому футболу, не представлялось никакой возможности.
Поэтому Какей общался, по большому счету, лишь с теми, кого можно было назвать эквивалентом тройке здешних деймонских линейных. Вроде как тех называли Ха-Ха Братьями, но за это Какей ручаться бы не стал – ему до них не было никакого дела.
Американские подростки из числа тех, которых обычно принято называть трудными, приняли Какея с легкостью – одному из них, назвавшему того гребанным раскосым ублюдком и посоветовавшему валить обратно, в свою Японию, Какей вывихнул челюсть одним ударом. И вовсе не потому, что его чем-то обидело высказывание – Какей считал верхом идиотизма реагировать на такие вещи – а просто потому, что так было принято. Не постоял бы за себя, в компанию бы не взяли, и пришлось бы дальше каждый раз дергаться от не в меру дружелюбных замашек одноклассников.
Эти же парни если и лезли к кому-нибудь с непрошенными прикосновениями, то лишь к девушкам. Те визжали – как думалось Какею, от восторга - и со смехом хлопали по рукам. Сам Какей к девчонкам никогда не лез. Во-первых, ему не слишком нравились громкие и глуповатые американки, а, во-вторых, он прекрасно чувствовал себя в одиночестве.
Так что все его общение сводилось к молчаливым посиделкам с пивом где-нибудь возле кинотеатра для автомобилистов – кто-нибудь из товарищей обязательно одалживал на вечер отцовскую машину, это считалось чем-то очень крутым.
Какею было абсолютно наплевать на такие вещи, как собственно, и наплевать на то, где именно сидеть и тянуть свое пиво – его не трогали, и это было главным.
По возвращении в Японию приступы идиосинкразии становились все реже. От природы флегматик, Какей чем дальше, тем больше становился равнодушен к непрошенным касаниям.
Но одно дело, когда тебя просто берут за руку, и совсем другое, когда тебя внезапно обнимают, прижимаются всем телом и шумно выдыхают прямо в ухо.
Мизумачи рассмеялся:
- Какей, ты этот… Как его… Вспомнил, ты – невротик, - крепче сжав руки на животе Какея, Мизумачи снова фыркнул тому в ухо.
- Мизумачи, не смущай меня умными словами, - рассеянно поддел его Какей. – И в ухо не дыши, мне это не нравится.
Так было хорошо. И гораздо теплее.
У Мизумачи была крепкая хватка, он почти бессознательно стискивал грудную клетку Какея едва ли не до хруста. Пожалуй, только с Какеем Мизумачи мог позволить себе настолько крепкое объятие – любой другой уже хватал бы ртом воздух.
Пальцы рассеянно поглаживали живот – пока еще поверх майки. Видимо, руки Мизумачи еще не настолько замерзли, чтобы греть их под одеждой Какея – он грел их так почти всегда, когда они были наедине. Впрочем, у Какея были большие сомнения в том, что Мизумачи вообще хоть когда-нибудь может замерзнуть. Как вообще может замерзнуть человек, который плавал в бассейне в конце декабря, плескался фактически в ледяном крошеве и каждым движением проламывал слюдяную корочку льда?
Скорее всего, это был просто повод для того, чтобы лишний раз притронуться к Какею, пробежаться пальцами по мышцам, коснуться голой кожи.
В любом случае, Какей не имел ничего против – Мизумачи было можно.
***
В первый раз Мизумачи полез к Какею после тренировки, когда они принимали душ.
В душевой уже никого не было – все закончили тренировку час назад. Закончил ее и Мизумачи, и оставшееся время просто сидел на скамейке, наблюдая за Какеем, нарезающим круги по стадиону.
А потом, в душевой, просто подошел и положил ладонь Какею на солнечное сплетение.
Они были одни, поэтому Какей не стал его ни отталкивать, ни одергивать – это в любом случае было бы неэффективно.
В Америке несколько раз случались такие инциденты. Какей ничего странного в этом не находил. Собственно, как и не находил в этом ничего отталкивающего или, напротив, притягательного – ему было все равно, к сексу и всем смежным с ним вещам Какей, в отличие от большинства сверстников, относился совершенно безразлично.
Зато, видимо, для некоторых его сотоварищей по команде эта тема была весьма актуальна, и Какей пару-тройку раз ощущал чужие ладони у себя на спине. Либо на заднице – местоположение рук приставальщика на теле Какея напрямую зависело от решительности настроя первого.
Но в любом случае реакция со стороны Какея всегда была неизменной – он стоял без движения, нацепив на лицо маску скуки и равнодушия. Будь в эти моменты у него часы, он непременно бы еще и посматривал на них.
И только одни боги знают, как же ему хотелось врезать любвеобильному товарищу – причем не за то, что тот избрал Какея в качестве объекта для своих актов сексуального терроризма, а за то, что тот совершенно бесцеремонно вторгся в его личное пространство, и еще вдобавок не дает спокойно принять душ.
В течение где-то тридцати секунд пристающий, как правило, не замечал отсутствие энтузиазма у молчаливого японца – Какей за пределами поля был настолько ярковыраженным флегматиком, что отсутствие бурной реакции с его стороны считалось, видимо, чем-то вполне нормальным.
Затем становилось понятно, что что-то тут явно не так, и товарищ по команде поднимал глаза. Натолкнувшись на откровенно скучающий взгляд, начинал нервничать, чаще всего сразу сворачивал деятельность и, извинившись, уходил. Но иногда наоборот начинал пытаться расшевелить Какея либо словами, либо действиями. На вопросы Какей не отвечал, на действия не реагировал, нагнетая атмосферу неловкости, и тут уже парень сдавался окончательно.
В этот раз Какей поступил точно так же, как поступал в Фениксе. Когда Мизумачи его коснулся, он чуть подался назад, уперевшись спиной в стену, и молча отвернулся.
Жест Мизумачи был уверенным, действия Какея его явно не смутили – он лишь улыбнулся и придвинулся ближе. Рука скользнула по животу вверх-вниз. Потом еще раз. И еще.
Какей продолжал смотреть в сторону – спокойно, так, словно это происходило не с ним.
Прикосновения-поглаживания были ему приятны. Точнее… Нет, не сами прикосновения, скорее неожиданно-приятным было осознание того, что его касается Мизумачи.
Скосив глаза в сторону, Какей наблюдал за тем, как вода капает с жестких светлых волос Мизумачи на плечи. Лицо было плохо видно, его закрывали струи горячей воды.
Тепло… Чужие пальцы поглаживают кожу…
Внезапно легкий удар заставил Какея вздрогнуть и недоверчиво уставиться на Мизумачи – тот сжал пальцы в кулак и легонько, совсем не больно, стукнул Какея в живот.
- Ты чего?
Мизумачи только рассмеялся:
- А что? Ты в хорошей форме, вон пресс какой.
Какей нахмурился. Мизумачи вел себя совсем не так, как обычно вели себя парни в такой ситуации – Какею даже показалось, что это просто очередная выходка, странная шутка.
- Оставь в покое мой пресс, у тебя не хуже. И дай спокойно помыться, - Какей все еще не двигался, несколько напряженно глядя перед собой.
- У, какие мы суровые, - Мизумачи хохотнул, даже и не подумав сдвинуться в сторону. – Какей, ну сделай ты лицо попроще, а то мне как-то даже неловко.
- Слабо верится. Но тебе в любом случае полезно, - сейчас уже улыбнулся Какей.
- Ну так-то лучше, - неожиданно мягкий тон отвлек Какея, и тот как-то даже не сразу сориентировался, когда Мизумачи снова подался вперед и теперь уже сам, что называется, зажал Какея у стены.
«Господи, Мизумачи, тебя сам черт не разберет. Ладно, не впервой».
Вздохнув, Какей даже не стал отворачиваться, просто уставился в стенку позади них. Видно ее было плохо – в душевой стоял пар, и мелкая водяная пыль летала в воздухе.
Мизумачи был горячим, мокрым, его ноги прижимались к ногам Какея. Ладони он положил на поясницу, внезапно сильно притиснув Какея к себе.
Какей занервничал – вроде бы полминуты уже истекли, а Мизумачи не проявлял никаких признаков беспокойства, словно и не замечая отсутствия реакции. Казалось, он во всю наслаждается данной ему свободой действия, получает море удовольствия уже оттого, что его не отталкивают и разрешают делать, что вздумается. К счастью, пока вздумалось немного - Мизумачи просто прижимался к нему, гладил по спине и иногда прикладывался щекой к щеке Какея.
«Ну конечно, так он мне и смутился. Это ж Мизумачи, ему, похоже, чувство неловкости неизвестно в принципе. Ладно, подождем».
В Фениксе Какею даже и в голову не приходило, что от торопливых зажиманий стесняющихся и оттого ведущих себя совершенно неестественно одноклассников можно получать хоть какое-то удовольствие.
Сейчас же он подумал о том, что чужое тепло, касания и поглаживания, которые даже и ласками можно было назвать лишь с большой натяжкой, ему… приятны.
Он предположил, что это оттого, что ему только недавно исполнилось пятнадцать и вроде как уже положено вовсю изводиться от гормональной токсикации… но, скорее всего, причина была в другом.
Возможно, что в уверенности Мизумачи. Возможно в отсутствии стеснительности и страха быть застигнутым. Возможно, что в его естественности…
Размышления Какея прервались – тихо хлопнула дверь, словно ее поспешно закрыли снаружи. Он напрягся, но Мизумачи не оттолкнул – тот на плохую реакцию не жаловался, и сам смог бы быстро убраться, если бы посчитал нужным.
- Сквозняк. Окно-то открыто, - шепот… прямо у губ.
- Мизумачи. Оставь. Меня. В покое, - раздельно проговорил Какей.
Сквозняк это был или что еще, чувство момента уже ушло.
Какей словно опомнился. Шум воды стал громче, стало ясно насколько же душно и как не хватает воздуха в душевой.
- Все, отстань, - в голосе привычно прорезались холодные нотки.
- Да, как скажешь, Какей, - Мизумачи облизнул капли воды и прижался к губам Какея.
Прихватил нижнюю губу, чуть прикусил...
Какей замер.
Теплые губы, горячий скользкий язык, выдох одного переходит во вдох другого. Они дышат одним воздухом, чужое тело накрепко прижимается к его собственному.
Подавшись ближе, Какей приоткрыл рот – язык Мизумачи скользнул по нежному нёбу. У Какея словно что-то теплое шевельнулось в животе, в горле забился гортанный выдох. Он почувствовал, как Мизумачи обхватил его лицо руками, фиксируя и поглаживая пальцами у основания челюсти.
Почти сразу же выяснилось, что целоваться под душем было неудобно – приходилось жмурить глаза, и вода неизвестно как затекала в рот…
Какей не сразу заметил, что Мизумачи прервал поцелуй, и теперь просто легонько прихватывает губами его губы. Рук он не убрал, поглаживал Какея по скулам, щекам, касался большими пальцами ресниц.
Прислушавшись к себе, Какей не обнаружил ни раскаяния, ни смущения… Хотя… Он все же смутился – но лишь самую малость.
- Что дальше? – Мизумачи посмотрел Какею прямо в глаза пронзительным взглядом – когда тот хотел, взгляд мог выйти действительно серьезным.
Какей чуть потряс головой, стряхивая с ресниц капли воды, и приоткрыл один глаз.
- Не рискну снова просить тебя дать мне спокойно помыться… - голос неожиданно осип.
- Хе-хе, Какей, не знал, что ты такой робкий, - умница Мизумачи все понял правильно.
Обхватив пальцами чужой загривок, он на мгновение прислонился лбом ко лбу Какея.
- Ты классный, Какей. Хотя меня и не обнял, все равно классный, - прикосновение губ к скуле – и Мизумачи отступил назад, зашагав к выходу из душевой. – Я тебя в раздевалке подожду, давай, закругляйся быстрее.
Какей посмотрел ему в спину.
Нельзя сказать, что произошедшее сильно его взволновало или выбило из колеи.
Просто… стало чуть теплее. И тяжелее дышалось.
Такое… странное чувство.
Странное…
Странное?
Какей, очнувшись, вскинул глаза. Вокруг него клубился густой пар, воздух был не просто влажный, он словно сочился горячими каплями и тек промеж пальцев.
Какей приложил ладони к щекам – щеки горели, и вряд ли в этом был виноват Мизумачи с его приступами спонтанных нежностей.
При такой температуре и полоном отсутствии свежего воздуха запросто можно было свалиться в обморок. Какею припомнилась фраза из научно-популярной передачи по Нейшнл Географик о том, что для потери сознания концентрация кислорода в воздухе должна упасть до десяти процентов. Проверять, так это или нет, желания не было, поэтому, ополоснувшись прохладной водой, Какей прошествовал к выходу.
Вечером сосредоточиться на уроках было несколько сложнее, чем обычно.
Самым верным способом выяснить, что же такое нашло на Мизумачи – который, к слову сказать, по дороге домой вел себя совершенно обыденно - в душевой, был один телефонный звонок. Просто позвонить и спросить, к чему бы это Мизумачи вздумал к нему, Какею, приставать.
Самый просто вариант и самый нереализуемый – все-таки Какей, хоть иногда и страдающий приступами позднего зажигания, не любил выглядеть глупо.
Логично рассудив, что, если нечего сделать не можешь, то и думать об этом пустая трата времени, он вернулся к урокам.
Внезапная мысль о том, что контролировать – а уж тем более моделировать – ситуацию он не в силах, почему-то принесла с собой приятное волнение.
Какей тихо стукнул кулаком по столешнице – видимо, сегодня доделать английский ему не суждено.
«Ну и ладно – завтра на ходу доперевожу. Уж за английский мне точно волноваться нечего. Пойду-ка я спать».
Сон и правда оказался универсальным лекарством от всех мыслей – Какей заснул до утра, и как всегда ему не снилось снов.
Вместо них был просто темный и теплый покой.
@темы: Eyeshield 21
-
-
17.06.2008 в 17:32-
-
17.06.2008 в 17:57Меня каменты в один смайл смущают.
-
-
17.06.2008 в 17:59-
-
17.06.2008 в 18:05А между междометиями "а-бля-сука-пиздец-что-за-хуета"?Х)))
-
-
17.06.2008 в 18:09МизуКаей, ура! - о, красава! - няяяяяяяяяяяяя - К Какею приставали? О_О АУ и ОСС
-
-
17.06.2008 в 18:16...вы прослушали внутренний монолог шиппера.
А чего там ООС-ного? АУ, я так понимаю, это ты имеешь ввиду вставки описания пребывания Какея в Фениксе?
-
-
17.06.2008 в 18:22-
-
17.06.2008 в 18:23-
-
17.06.2008 в 18:28это мне не верится, что Какей молча так стоял, пока к нему приставали
На самом деле, самая эффективная тактика.Х))) Проверенно опытом. А еще хорошо бы зевать, тоскливо вздыхать и интересоваццо, скоро ли окончание банкета.
Думаю, что канонический Какей скорее вытаращил глаза и дал бы в табло. Хотя... это смотря кто бы пристал.Х)
собственно, мне вообще слабо верится, что к нему могли приставать.
А почему бы и нет? Мне кажется, что пристать могут к любому - приставальщики ведь тоже всякие бывают.
-
-
17.06.2008 в 18:34Хотя... это смотря кто бы пристал.Х) Ке-ке-ке... Айшилду бы не стал, да
В общем -
-
-
17.06.2008 в 19:22-
-
20.06.2008 в 14:38-
-
23.06.2008 в 08:06Будет где-то завтра.
-
-
24.06.2008 в 15:15-
-
25.06.2008 в 11:43Где-то завтра - это когда йа не буду работать до 10 вечера. Т___Т
А на самом деле, это не наглость - это волшебный пендель, иногда ну очень необходимый.Х)))
-
-
10.07.2008 в 18:12Спасибо-спасибо-спасибо!!!
Мизумачи/Каккей, да еще и тройничок намечается!!!
Мыр.
*я счастлива!!! Очень-очень.
Протсо невозможно оторваться.
-
-
15.07.2008 в 21:51Спасибо.Х))) Неужто ты принадлежишь к той редкой породе людей, которые признают семпая третьим?
-
-
16.07.2008 в 08:12Семпая просто нечестно оставлять в одииночестве))))
-
-
20.07.2008 в 10:51-
-
21.07.2008 в 18:09захлебывается и облизывается...