Пишу я, к слову сказать, кинк: Фальшивый объект интереса (сексуальное соперничество двоих мужчин за женщину имеет на самом деле гомосексуальный подтекст)
С подачи Eskarin, по пейрингу Ямато/Така/Карин.
Пока идет со скрипом, даже не то, что мучает дисбелив, как-то выходит как в КВН: "Что я говорю, я сам себе не верю..." (с)
Сегодня довыжимаю первую часть.
upd: первую часть осилил.Х)))
Часть первая: ЯматоЧасть первая: Ямато
Каждый миг - только вперед.
Мое сердце-мотор не дает отдохнуть.
Подожди, мне только нужно взглянуть,
Может кто-то все же зовет. (с) Пикник
Мое сердце-мотор не дает отдохнуть.
Подожди, мне только нужно взглянуть,
Может кто-то все же зовет. (с) Пикник
Ямато никогда и не думал, что будет мечтать о том, чтобы выпускной скорее подошел к концу. Он даже не питал надежды исчезнуть сразу после официальной части – только из команды, если даже не считать половину составов, с ним хотели пообщаться, попрощаться, выпить, сказать о том, какой он классный, предложить как-нибудь собраться, припомнить какие-нибудь моменты с тренировок минимум человек тридцать. И это еще не говоря обо всех остальных.
Ямато уныло подумал о том, что даже будь он Джеймсом Бондом и Индианой Джонсом в одном лице, ему бы все равно не удалось скрыться от десятков высматривающих его глаз.
Черт… Это же выпускной! Ну же! На одну ночь вся школа в его распоряжении, девчонки-чирлидеры и просто симпатичные одноклассницы, заранее припрятанные выпивка и несколько пакетов с травкой – несколько энтузиастов во главе с выпустившимся год назад Ибарадой позаботились об этом заранее. В конце концов, последний день в школе.
Чем больше Ямато думал о предстоящей вечеринке, тем мрачнее становился. О, он совсем не так себе все представлял.
Во-первых, рядом с ним должна была быть девушка. Его девушка. Это было бы очень красиво и по-киношному – квотербек-девушка и капитан команды, первое свидание, первый – во всяком случае, у нее – поцелуй.
Карин сидела впереди, Ямато видел нежные плечи, тонкую шею и высокую прическу. Один локон якобы выбился из прически – на самом деле его надежно удерживали золотистые шпильки – и сейчас Ямато больше всего хотелось его потрогать.
У Карин было необыкновенное платье, нечто среднее между нарядом Бэлль из диснеевской «Красавицы и Чудовища» и греческой туникой. Золотистое, то ли шелковое, то ли атласное – Ямато в этом плохо разбирался – с открытыми плечами и широкой лентой под грудью, струящееся, летящее… Что-то невообразимое. Когда Карин шла по проходу, Ямато смотрел на изящные щиколотки, на открытые золотистые туфельки на тонком каблучке – старался сделать вид, будто бы ее не видит.
Она шла не к нему - и с одной стороны это приводило Ямато в бессильную ярость, а с другой на него накатывал острый приступ тоски.
Счастливый соперник стоял, окруженный стайкой людей, которых он даже вряд ли помнил, как зовут, и глазами неотрывно и ревностно следил за Карин.
Така.
Это была вторая причина, по которой выпускной для Ямато стал невыносимым.
В идеале, вместе с девушкой рядом с Ямато должен был быть друг. Зануда, правильный мальчик, которого можно было бы напоить и с помощью двух бойких чирлидеров подбить на что-нибудь такое, что потом Ямато долго бы припоминал ему, каждый раз выводя Таку из себя.
Така был одним из немногих людей, которые знали Ямато почти так же хорошо – а, если речь шла о Таке, то возможно даже и чуть лучше – чем он сам. С ним было спокойно – Таке было абсолютно наплевать, как Ямато себя ведет, скалится ли он на окружающих добродушной до ужаса улыбкой (так научат улыбаться только в Америке), смотрит ли волком по сторонам, на несколько мгновений забыв о том, что он – хороший парень.
Иногда Ямато казалось, что Така обращает на него внимание не больше, чем на газон под ногами, но тогда становилось непонятно, как это Така всегда появлялся именно в тех местах, где был на данный момент Ямато нужнее всего – это касалось как поля, так и обычной, неигровой жизни.
Впрочем, сейчас все это уже не имело значения – теперь они едва выносили друг друга.
Начиналось все вполне безобидно – иногда они встречались втроем, сидели в парке или в каком-нибудь кафе. Така почти всегда хранил молчание, но со временем из ледяного оно превратилось в снисходительное. Сам Така, по всей видимости, считал его дружелюбным.
Карин тоже молчала – стеснялась и отчаянно чувствовала себя лишней.
Ямато ничего не оставалось кроме, как взять на себя роль массовика-затейника – само собой, с ролью он справлялся с блеском.
Неловких пауз в разговорах не возникало, даже если говорить приходилось одному Ямато, они всегда куда-нибудь шли, чем-нибудь занимались, иногда вместе делали уроки, и постепенно Карин пообвыклась, расслабилась, и теперь все чаще Ямато ловил на себе ее восхищенные взгляды.
В школе были девицы, которые нравились Ямато больше, но Карин… Карин определенно являлась самой престижной девушкой в школе – дня не проходило, чтобы кто-нибудь не подбросил ей в шкафчик букетик фиалок или записку с признаниями. Ее это смущало едва ли не больше, чем многочисленный стафф с ее фотографиями, веера, ручки, календарики и даже фигурки, молитвами Миракль-сана в изобилии распространявшиеся по школе.
Первое время Ямато, привыкший к девичьему вниманию, видел в Карин лишь модную и востребованную штучку. Но потом что-то изменилось.
Возможно потому, что Карин вела себя совсем не так как в представлении Ямато должны были вести себя юные раскрученные модельки, возможно потому, что она была очень вежлива и продолжала держать дистанцию, даже когда Ямато сделал попытку с ней сблизиться… А может быть просто потому, что она была умной и красивой девушкой, женственной и нежной даже не смотря на то, что играла в американский футбол.
Что-то в отношении к Карин начало меняться. Все больше приязни, все меньше расстояния, когда они стояли рядом.
Когда Ямато попытался поговорить об этом с Такой, тот никак происходящее не прокомментировал, лишь поднял брови и неожиданно отпустил какую-то двусмысленность, смысл которой до Ямато дошел не сразу, а когда дошел, Ямато был неприятно удивлен.
Еще более неприятно удивлен он был, когда на следующий день застукал Таку и Карин, целующимися за трибунами. Настолько удивлен, что застыл, как вкопанный, наблюдая, как Така бережно-нежно гладил Карин по щеке, как она обнимала его за шею и поднималась на носки, чтобы удобнее было его целовать.
Все это было настолько мило и пасторально, что Ямато передернуло от злости. Он чувствовал себя конченным идиотом – а еще за два дня до этого он как раз ломал голову, почему это в последнее время Така и Карин так сыгрались… Действовали слаженно, словно единый организм - Така мог принимать пассы едва ли не с закрытыми глазами, мяч Карин шел ему в руки, даже если она во время броска смотрела в другую сторону.
Внезапно Ямато прояснились некоторые моменты, он слова посмотрел на последние недели под новым ракурсом. Сколько раз было, когда Така и Карин дружно замолкали, когда Ямато входил в комнату, лишь одинаково вскидывали головы, неотрывно смотрели на него несколько мгновений, а потом отводили глаза. Сколько раз Ямато с удивлением обнаруживал, что разговор уже давно ушел в иное русло, и сейчас эти двое взахлеб, едва ли не перебивая друг друга говорят о чем-то совершенно непонятно – скажем, о литературе эпохи Возрождения. Улыбаются шуткам, которые понятны только им двоим, и когда Ямато подает голос, смотрят на него с удивлением, словно на внезапно заговорившее дерево.
Ямато не придавал этому большого значения, он был рад, что Така перестал изображать из себя равнодушного отморозка, а Карин наконец-то перестала краснеть и запинаться.
Но сейчас, когда правда неожиданно всплыла, Ямато почувствовал себя обманутым.
Ладно Карин, она девчонка, и знает Ямато не очень хорошо. Но Така! Он ведь должен был все понять… Холодный внутренний голос поинтересовался, а с чего бы это Таке уступать Ямато девушку, но сейчас тому было не до размышлений – он злился.
Тогда Ямато нашел в себе силы просто развернуться и уйти – иначе дело кончилось бы дракой - но уже со следующего дня принялся изводить Таку подколками. И чем дальше, тем меньше в них оставалось дружеского – злость требовала выхода.
Така долго терпел. Он свел к минимуму то время, что им приходилось проводить вместе на тренировках, даже пересел на другой ряд, но Ямато все никак не мог успокоиться. У Таки было много недоброжелателей – его сложный характер явно не способствовал заведению друзей – и когда они почуяли, что обрели мощного союзника в лице Ямато, их радости не было конца. Естественно, Така был не тем человеком, над которым можно было безнаказанно издеваться – тень его всемогущего отца простиралась над ним достаточно далеко, чтобы вселить в шутников опасения – но все же проходились на его счет регулярно.
На первый взгляд Таку это не волновало – казалось, он вообще не замечает, что происходит вокруг него – лишь Ямато замечал, как у того иногда раздувались ноздри, и его пальцы крепче вцеплялись в книгу. В такие моменты вместо чувства удовлетворения Ямато почему-то чувствовал привкус горечи.
Однажды он поймал себя на мысли о том, что ему хочется взять Таку за руку и сказать что-нибудь такое, что сделало бы их отношения прежними. Но вместо этого он лишь сквозь зубы крайне грубо прошелся по отношениям Таки с Карин… и тут неожиданно терпение Таки подошло к концу.
Така, воспитанный, рафинированный, начитанный Така, который искренне считал, что не написали еще музыки лучше «Времен года» и был завсегдатаем многих библиотек, совершенно по-уличному точным движением смазал Ямато ребром ладони по кончику носа. Это было настолько неожиданно, что Ямато, дезориентированный и моментально захлебнувшийся кровью, оторопел и даже не успел увернуться от прямого удара в пах – Така бил наверняка, явно поставив себе целью как можно быстрее разделаться с противником.
Это было неожиданно сокрушительно, настолько неожиданно, что Ямато пришел в себя лишь когда напряженная спина Таки скрылась за поворотом. Кто-то сунул ему в лицо что-то холодное, он машинально отбил чужую руку и только потом, поднял глаза, увидел Карин. Она смотрела на него испуганно-грустными глазами, а когда он, еще не пришедший в себя, рявкнул на нее – скорее машинально, чем от злости – молча встала и ушла. Той же дорогой, что и Така.
В этот день их дружбе окончательно пришел конец.
С тех пор Ямато не обменялся с Такой и десятком реплик, Карин же прятала глаза и старалась как можно быстрее исчезнуть из поля его зрения. Как ни странно, на тренировках все было вовсе не так плохо, как можно было бы предположить. Все трое понимали, что от них зависит слишком многое, и проигрывать из-за посторонних вещей им совсем не хотелось.
Но вне поля глухое раздражение сквозило в каждом взгляде Таки, а Карин старалась просто не попадаться Ямато на глаза.
Сейчас, несколько месяцев спустя, Ямато сидел в отдалении и молча наблюдал, как Така ведет свою девушку к своему отцу. Как Хонжо-сан смеется и целует Карин в щеку, а она улыбается и украдкой смотрит на Таку сияющими глазами.
Глаз Таки Ямато не видел, тот стоял спиной к нему. Они с Карин смотрелись вместе словно пара из диснеевкого мультика – принц и принцесса.
И это было неприятно.