зачем выбирать между ферелденскими бомжами? заверните всех четверых!
Гаррет
Боги, иногда ее ненавижу. Горластая, оголтелая сука! Грубая и жадная, хотя, впрочем, последнее - это у нас семейное, тут сам грешен, вечно встревает ни к месту.
Оперлась на свое весло и лезет к умным людям со своими идиотскими комментариями, нет, я не могу, я когда-нибудь сам ее прикончу.
И этот ее ручной эльф, ишь ты, ноздри раздувает. Рыба моя примороженная, тут хоть пеной изойди, этих господ я вам на растерзание не отдам.
Тевинтерские купцы, как стайка жирных орлесианских голубей, жмутся друг к другу, придерживая кошели – эх, сам первый снял бы с ваших пальцев-сосисок все-все перстеньки – но перспектива долгосрочной выгоды манит меня, как и всякого высокоразвитого человека, сильнее, чем ежесекундная нажива.
Разумеется, моя примитивная сестра к высокоразвитым не относится – даже странно, что мы с ней родственники. Видимо, пока матушка в утробе нас носила, встряхнуло ее знатно, вот все так и неравномерно распределилось – ум и красота ко мне, а железные мускулы и командный рев к Мариан.
- Прошу простить мою сестру, уважаемые, - я любезно улыбаюсь и беру ее под локоть.
Купцы смотрят подозрительно, переводя взгляд с одного на другого.
Компания, конечно, разношерстная – и это мягко говоря.
Первые, разумеется, Хоуки, то есть я, Гаррет, Мариан, моя сильная, но слабоумная сестра-близнец, и еще одна пачка разнополых близняшек – Бетани и Карвер. Матушка с батенькой прямо ювелиры, ага.
Потом отрада моих очей, Варрик Тетрас, с тысячью отмычек в одном кармане да с тысячью арбалетных болтов в другом.
Есть еще этот бешеный эльф Фенрис, еще более бешенный, чем Мариан – содрогаюсь при мысли о том, какой приплод они могут принести, если вдруг в один прекрасный день эльф вовремя не вынет.
Трахаются ведь, бесстыдники, как кролики, я-то знаю этот сестринский блядский огонек в глазах.
Его сиятельное высочество принц Вель также сегодня одаривает нас, простых смертных, своим обществом. Помалкивает, но стрелу с тетивы не убирает. Я знаю, что стоит мне только бровью двинуть, как купцы тотчас станут немного пернатыми.
О, эта небесная сталь под ресницами, повезет же какой-нибудь принцессе, когда его высочество перестанет дурака валять.
Ну и, разумеется, есть еще Андерс. Он-то и замечает небольшой караван, уныло плетущийся в тени скал Рваного берег.
Фенрис сразу изображает стойку, как охотничий пес, и его будто ветром сдувает – чует тевинтерцев за версту. Я едва успеваю за ним, чтобы как раз подставить под его клинок свой посох – все же магистр Парталан был чертовски умным сукиным сыном, раз додумался снабдить магический посох клинком в руку длинной. Видимо, я весь в старика.
Эльф выражает недовольство низким горловым рыком, но мне наплевать – я лично его тупую жажду крови удовлетворять не обязан, по части удовлетворения – это к Мариан.
Прежде, чем мы сцепляемся друг с другом, к нам успевают остальные.
Пока Андерс, обезумевший от зрелища эльфа, замахивающегося на меня мечом, исступлённо набрасывается на Фенриса, пока мелкие близнецы галдят, как чайки, а Мариан, закипая, угрюмо пялится исподлобья, я успеваю очаровать купцов своей ослепительной улыбкой.
Ну и, разумеется, своим эффектным появлением. И вот мы уже непринужденно болтаем, пока позади меня разверзается небольшой филиал ада.
Купцы быстро понимают, что в эту секунду их убивать не будут, и перебивая друг друга рассказывают печальную историю о том, что старый тракт, по которому они раньше возили в Киркволл ткани и пряности, оккупирован порождениями тьмы, что, кстати, весьма бессовестно с их стороны.
И теперь почтенные господа вынуждены искать другой путь. Разумеется, я тотчас им предлагаю свою защиту в обмен на небольшое регулярное денежное вознаграждение. И мы уже почти приходим к консенсусу, как в диалог встревает Мариан.
- Какого хера, ты, Гаррет, пытаешься снюхаться с тевинтерцами, - морщит она нос, демонстративно опираясь на свой гигантский двуручник.
- Не все тевинтерцы работорговцы, милая моя, - моим голосом можно точить клинок.
- И че?
Против такой могучей риторики у меня аргументов нет. Мариан делает вид, что не понимает, зачем мне эти шелковые и атласные жирдяи в золоте.
Я киваю купцам и отвожу сестру в сторонку.
- Хочешь удовлетворять своего психованного, так используй рот не для разговоров, ты же знаешь, умничать – не твой конек, - я шиплю ей прямо в лицо, едва не сталкиваясь лоб в лоб.
Она не отступает:
- Я, блядь, тебя спросить забыла, что и как мне использовать! Ты думаешь, там, дома, они все это барахло потом и кровью заработали?
- Как будто меня это ебет! – я начинаю кипятиться. Нет, вы послушайте ее! Тоже мне, нашлась пацифистка. – Слушай, родная, нам нужны деньги, а им – защита. Как наберем пятьдесят золотых, так хоть живьем их съешь, мне все равно. Но сейчас – нет.
- Ты как шлюха, любому продаться готов за монету, - она бесится, а я смеюсь ей в лицо.
- За монету не готов, за пригоршню – возможно.
Знаю я, почему она так на этих несчастных кидается. Боится, что Фенрис с рук есть перестанет, стоит только ей проявить лояльность к чему-либо, кроме его жажды мести.
Зря боится, кстати – думается мне, их извращенный союз многое переживет, а уж стайку перепуганных толстяков тем более.
Ох, сестрица, и где ж твое бабье чутье, не можешь втрескавшегося мужика у себя под носом разглядеть.
- Верь мне, - говорю я проникновенно и пристально смотрю ей в глаза, видя в черных зрачках себя самого.
Она вздыхает и на миг прислоняется лбом к моему плечу, как наша старенькая мабари.
Прекрасно, пока конфликт исчерпан.
Мариан командирским тоном строит остальных и уводит их подальше, давая мне закончить переговоры. Со мной остаются только Вэль и Андерс. Второй молча смотрит, нервно оглаживая древко посоха, а первый неожиданно включается в разговор, когда один из купцов начинает паниковать и смущать своих коллег.
Я с удовольствием наблюдаю, как принц изящно распинает беднягу, укутывает своим великосветским очарованием и убаюкивает звучными титулами и заверениями.
Видимо, чаша весов таки склоняется в пользу борьбы за трон – я, признаться, был бы чертовски разочарован, если бы это было не так, и Себастиан принял бы решение остаться церковной паинькой.
Улыбаюсь уголками губ, любуясь принцем и его складной речью, и даю себе обещание когда-нибудь собственноручно возложить старкхэвенскую крону на эту русую голову.
И внезапно натыкаюсь на обиженный взгляд из-под ресниц от моего дорогого беглеца.
Андерс никогда не опускается до выяснения отношений, но иногда, когда я, на его взгляд, слишком много внимания уделяю чудесному обществу Себастина, он начинает кусать губы и вот так смотреть. Каждый мой восхищенный взгляд на другого мужчину Андерсу будто пощечина.
Отвожу глаза от Вэля – признаться, не без труда – и посылаю Андерсу улыбку, полную обещания.
Ничего, сердце мое, я сумею заслужить твое прощение.
Купцы у нас в кармане, я мысленно считаю денежки – мало что на свете меня радует так же сильно – и тут меня посещает гениальная мысль.
Я склоняюсь к уху одно из купцов и тихо шепчу, он кивает, воссияв, и сует мне в руки небольшой сверток.
Ах, что за преизрядный день!