Сходили с чертом в пятницу на "Фрнкнштн" с Бндктм Кмбрбтчм. О том, почему я не возлюбил гадкого Джоне Ли Миллера еще с "Кентерберийских рассказов" я могу рассказывать очень долго и бессвязно, а если попросить меня по пунктам и коротко, то я стыдливо замолчу.
На потолке в "Ташире" в "Соколе" ржавое пятно, похожее на оранжевый хуй с двумя яйцами.
Диван впереди меня был сломан, за то время, пока я там сидел, на него садились три человека - и каждый раз они махали руками и хватались за тарелки с пиццей. Наверное еще и матюкались, но мне лично было не слышно, я плакал, сунув голову в сумку, а чорт меня бранил.
В китайской опере я разглядывал в театральный бинокль единственного сидящего в зале человека, мне кажется, уже тогда все было ясно понятно.
От безделья вылизал плиту и прикипел языком к раскаленной конфорке выкинул очередную партию шмоток, пожалев только те, где была только бахрома, бирюзовый цвет или пайетки. Желательно, все сразу.
Утром вышел в магазин - был одет то ли как бомж, то ли как хипстер. Полицейский, стоящий сзади и достающий мне где-то до подмышки, зачем-то заплатил за меня на кассе. Я, наверное, был очень красивый, с немытой головой, нечищеными зубами, зато с ногтями с блестками, накрашенными в три разных цвета.
Возьмите меня уже на работу хоть кто-нибудь.