[obsessionof]

Ладно, в конце концов, штоэто я? Мой бложек - што хочу, то и пишу, поубираю-ка замки, варнинги оставлю.

Щаслив как педофил на школьной линейке - сел и написал одним махом.
Автор:  _Praxis_
Бета: нету.
Фэндом: Starfighter
Персонажи: Каин, Деймос, Авель
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Предупреждение: идея родилась после двухдневного обсуждения с  I sing the body electric!. Кроссдресинг, легкий намек на BDSM-игрища, секс-игрушки (1 штука), и - АХТУНГ!!!!1 - Каин боттом.
Размещение: с разрешения автора.

Последнюю надежду на избавление Каин утратил, когда за Авелем закрылась дверь. Дэймос благоразумно не стал показываться ему на глаза, чуть наклонился, прячась за дверью, и вид его отставленной почти голой задницы - кружевная полоска стригов не в счет - и из-за каблуков ставших какими-то совсем уж неприлично длинными ног по привычке возбудили, но вот змеино поблескивающий стек у бедра накал страстей быстро снизил.

Что-то пропев Авелю высоким и нежным голоском, Дэймос быстренько выставил его - не удивительно, этот наивный дурак поверит какой угодно сказке... Видел бы он сейчас Дэймоса во всей красе - эти блестящие латексные чулки, это каблуки, черт-возьми-как-он-ходит, в конце концов, туго затянутый у солнечного сплетения черный корсет! Где он взял все эти шмотки, у какой шлюхи выменял, оставалось загадкой. Нет, пожалуй, если бы Авель его и увидел, то убежал бы с криками - если бы успел... Вот Каин не успел, он, пожалуй, первый раз в жизни по-настоящему понял, что значит слово "охуеть". Это когда стоишь, открыв рот, как слабоумный дебил, а удары твоего сердца опережают друг друга, и этот гибкий чёрный аспид обвивает тебя, и запах его душит гораздо сильнее всех ароматических масел, от которых блестят его голые плечи.
Очнулся Каин уже на кровати, недвижимый и распятый. И, естественно, в чем мать родила. Что-то сказать не вышло, не вышло даже зарычать и укусить протянутую руку - кляп надежно фиксировал и без того сведенные челюсти.
Дэймос, тем временем, закрыл дверь, и Каин увидел лишь блик света из коридора да различил беспомощное блеяние Авеля. Будь этот сопливый сосунок чуть порешительнее, глядишь, и вызволил бы его как-нибудь...

Повернувшись к кровати, Дэймос склонил голову набок и то ли рисуясь, то ли запугивая, медленно достал упругий, как ивовый прут, стек.
- Ну что, файтер Каин, теперь и поговорим?
Легко переступая длинными ногами, он подошел к краю и почти с жалостью глянул на Каина - тот и правда был жалок. Все еще не пришедший в себя от быстрого укуса электрошокером, напрасно рвущийся - только мышцы ходили под оливково-гладкой кожей - и возбуждающе уязвимый. Особенно в некоторых местах... Дэймос поставил одну ногу на кровать, уперевшись локтем в колено, и взмахнул стеком, хлестко опустив его на внутреннею сторону бедра. Каин дернулся - скорее от ярости, нежели от боли.
Ногти царапнули по спинке кровати - кажется, такого унижения ему еще не приходилось переживать... Черт, и это Мышонок? Да что с ним не так? Покорный, текущий, словно горячее масло, мягкий, но цепкий, как ядовитый плющ, с перламутровыми росчерками шрамов на впалом животе и свежей мякотью новых ран, пускающих алый сок от намеренного нажатия. Если бы Каин пожелал, он мог бы избить его до полусмерти, мог бы переломать ему хрупкие, словно фарфоровые соломинки, косточки - Мышонок лишь прикрывал лицо, когда однажды Каину вздумалось выместить на нем злобу. И тут такое открытое неповиновение, такая агрессия, издевка... и соблазнение?

Черный теплый латекс, льнувший, словно вторая кожа, к обольстительно округлым бедрам, тонкие предплечья в перчатках облегающих, словно ему вздумалось опустить руки в блестящую, как нефть, масляную краску. Сплошная гладкость и удушающая узость, корсет, затянутый так, что жесткий край наверняка врезался в берцовые косточки. Каин подумал о том, что больше никогда не сможет спокойно смотреть на руки Дэймоса в черных перчатках сьюта - без стека будет ощущение незавершенности, его руки созданы вовсе не для того, чтобы жать на гашетку. Холодный росчерк застывшего овеществленного изящества балисонга или рукоять хлыста – что-то такой, что дает прикоснуться к чужой плоти прежде, чем в нее проникнуть.

Меж тем, Дэймос коротко размахнулся и снова ударил, но теперь не отвел стек, а провел до паха, коснувшись самого уязвимого места. Помедлив одно бесконечное мгновение, заскользил вверх, остановившись возле ключицы, и тогда он снова замахнулся – и голова Каина мотнулась набок от несильного, но тяжелого шлепка по щеке. Сколько раз он сам отвешивал Дэймосу оплеухи – и во время секса, чтобы самому быстрее кончить, и во время прелюдии – нравилось смотреть, как Мышонок заваливался на подушку и пару мгновений невидяще смотрел в пустоту прежде, чем повернуть голову, подставляя другую щеку. Чудесный христианский принцип - Каин уже подзабыл, какое сакральное значение это в себе несло, но всегда чертовски возбуждало.
Сейчас же скользящий, по касательной, удар, совсем безболезненный, вывел из себя – Каин взвыл сквозь зубы и рванулся снова, но острый каблук мгновенно опустился ему между ног.
- Дайте мне повод, файтер Каин. Умоляю, только дайте повод, - Дэймос смотрел на него сверху вниз холодными глазами, холодными и сияющими, словно драгоценные камни. Может, он пьян? Но слишком четка его речь, да и движения отточены – и сейчас, когда Дэймос оседлал его и наклонился к самому его лицу, Каин почувствовал изо рта лишь обычное чистое дыхание.
Какой гибкий, прижался животом к животу – лишь плетеный шнур корсета да металлические колечки чуть холодили кожу – пахом к паху, бедрами крепко охватил бедра, и замер, глядя своими безумными, светлыми, как речной лед, глазами. Дышал коротко и неглубоко, что-то высматривая, принюхиваясь – тонкие ноздри подрагивали в такт дыханию – а Каин смотрел лишь на матовый отблеск огня на плече. Кожа золотилась, мертвенно-мраморная бледность ушла под желтым, маслянистым светом свечей. Дэймос был сейчас незнакомцем, властным и чужим. Словно допельгангер, злой двойник, Джеральдина со змеиными глазами.
Стало еще светлее, на миг свет опалил лицо и затем пролился Каину на грудь – он сдавленно застонал, не в силах отвести взгляда от Дэймоса. Свеча в руке того качнулась еще раз, и прозрачные раскаленные капли потекли, темнея на коже и запечатывая сосок.
Дэймос заглянул в распахнувшиеся глаза – так заглядывают в пропасть, заворожено и с опаской – и, склонившись, прохладным дыханием коснулся пылающей кожи. Язык его казался почти холодным, когда он провел по впадинке между ребрами, подцепляя застывший воск. Влажные губы трогали, язык ласкал быстрыми жадными мазками, и от касаний хотелось вдохнуть полной грудью, но получалось лишь со свистом втягивать воздух. Наконец пальцы, чуткие и скользящие, облитые тонкой гладкой тканью, чуть липнувшей к коже, сняли тонкий слой воска, застывший на груди, и Дэймос, экстатически застонав, приник к соску ртом. Каину лишь оставалось тешить себя фантазиями, как он запустил бы пальцы в смоляные пряди и прижал бы его голову ближе к себе, и поглаживал бы линию роста волос, тонкий пушок на шее у верхних позвонков.
Дэймос уперся руками Каину в грудь и поднял голову: полуприкрытые глаза и нацелованные почти красные губы, поблескивающие и влажные – воплощенная похоть.
- У меня для вас кое-что есть. Надеюсь, вы не разочаруетесь…
Тихий щелчок – боже, откуда только он его достал? – и меж пальцами заблестел маленький предмет, в котором Каин с нарастающим беспокойством узнал вибратор.
«Я не буду играть с твоими игрушками, сучонок!» - хотелось закричать, но снова из-за кляпа вырвался лишь стон. Разогнавшееся, было, возбуждение затормозило, качнулось, и, было, двинулось в обратную сторону, но Дэймос, улыбнувшись Каину своей самой блядской улыбкой, стёк вниз и привычно устроился между разведенных ног.
Острый каблучок царапнул лодыжку, Каин прикрыл глаза и дернулся – веревки были крепки, а жаль, сейчас бы он с удовольствием вцепился бы Мышонку в волосы и оттрахал бы его в рот так, что тот еще сутки не смог бы разговаривать.
Кончик языка коснулся головки члена, и это было самым невыносимым, Каин знал, что его Мышонок мог играть долго, то забирая ее в рот и легонько посасывая, то отпуская и касаясь лишь бархатными, гладкими щеками и кончиком носа.
Но сейчас, видимо, у него то ли настроение было неподходящим, то ли он решил хоть как-то компенсировать издевательства – Дэймос расслабил горло, как заправская шлюха, и медленно, но глубоко забрал в рот весь член целиком. И снова ритмичные, укачивающие движения, влажный холодок слюны на чувствительной тонкой коже, рефлекторные сглатывания, покашливания и шумные выдохи через нос. Каин сжал в горстях подушку, подаваясь бедрами навстречу, стонать было сложно, но еще сложнее было бы давиться звуками. Чертов кляп, ну какого хрена?..
Еще немного, нарастающий ритм, кажется, Дэймос уже знал лучше Каина как и что надо делать – не удивительно, обычно Мышонок так старался, чтобы он кончил раньше него, что наверное уже знал о его теле то, о чем сам Каин и не догадывался.
Даже не сразу почувствовав холодящее прикосновение между ягодиц, Каин сначала и не сообразил, что это могло бы быть, а когда до него, наконец, дошло, было уже поздно… Дэймос, подняв голову, льнул щекой к стоящему члену, облизывал тонкие губы, не сводя пристального взгляда.
Лихорадочно соображая, что делать, Каин, прищурившись, злобно смотрел на него. Был ли смысл зажиматься и вырываться? Мышонок невменяемый, если он надумал это сделать – так он это и сделает, не смотря на сопротивление. С другой стороны, чего уж греха таить, Каина пробовал несколько раз и снизу, и ничего ужасного в этом не видел – конечно, не со своими сучками, для этого у него были другие партнеры. Если бы Мышонок попытался трахнуть его сам, скорее всего, Каин бы отбивался бы до последнего, а потом просто перерезал бы тому глотку его собственной бабочкой, хоть и, возможно, горько бы пожалел об этом впоследствии. Ну или Мышонку пришлось бы держать его связанным до конца жизни, дабы избежать расправы.
Дэймос тем временем прикоснулся губами к головке члена, облизнув, опустил глаза, видимо, не смея ответить на прямой взгляд, и чуть поднажал – вибратор, прохладный от смазки, проскользнул внутрь.
Каин не вскинулся, не рванулся, не зарычал сдавленно – не сделал ничего из того, что Дэймос, судя по напряженным плечам и торопливым движениям языком в попытке отвлечь, от него ожидал.
«Выкуси, сучка, небось, думал, что до тебя моя задница была неприкосновенна…» - если бы Каин мог, он бы непременно ухмыльнулся. Расслабившись, он лишь закрыл глаза и откинул голову на подушку. Жар накатывал волнами, очень мешали веревки – хотелось сжимать чужое тело до боли, впиваться зубами в нежную шею. Секс в неподвижности был в новинку, и как извлечь из этого максимум удовольствия, Каин пока плохо себе представлял…
Дэймос намеренно теперь не касался члена, лишь оглаживал напряженные бедра, целовал колени, мягко трогая языком и прикусывая кожу – а пальцы его подтолкнули вибратор глубже, преодолевая рефлекторное сопротивления мышц. Наконец, он не выдержал и одним яростно-быстрым движением почти вспрыгнул верхом и прильнул почти вплотную к лицу Каина, тревожно и тщетно высматривая признаки ярости. Дрожащие пальцы коснулись кляпа, подцепили прозрачную ниточку слюны и Дэймос бездумно прижал кончики пальцев к своим губам, не прекращая тревожного наблюдения. Каин же, вывернув кисти и ухватившись пальцами за спинку кровати, лишь приглушенно постанывал, вжимаясь пахом в ягодицы сидящего верхом Мышонка. Тот, после мгновенного раздумья, потянулся и вытащил кляп.
- Ну наконец-то, - Каин с видимым наслаждением оскалился и прикусил губу острым клыком. Вдохнуть воздух полной грудь и выругаться – что может быть лучше.
- Дэймос, ебаный ты фрик, давай уж, доводи до конца.
Хотелось кончить, и побыстрее – невыносимая, почти болезненная тяжесть, жар и струйки пота, сбегающие по груди. Боль в затекших руках смешивалась с наслаждением, непривычным, острым, немного болезненным, но ярким и обжигающим, прокатывающимся по телу и под кожей словно языки пламени.
- Соси, сучка, хоть в этом меня не разочаровывай… Ммм… - Каин дернулся так, что веревки затрещали.
- О, думаю, не разочарую… - сейчас голос Дэймоса был почти нормальный, привычный, тихий и вкрадчивый, с ласкающими ухо нотками благоговения.
Опустив голову, он спрятался за нависающей челкой, пальцы прошлись по груди, огладив соски. Оперевшись руками о пресс Каина, твердый, словно стальная пластина, Дэймос чуть приподнялся, по-кошачьи прогнувшись, и медленно, с тихим протяжным полустоном-полувсхлипом опустился на его член, без подготовки, без смазки… Колени чуть дрогнули, крепче сжимая бедра Каина, и меж бровей наверняка залегла трагическая морщинка – за волосами было не видно, но Каин был уверен, так оно и было.
Можно было побиться об заклад, что не смотря на то, что порой трахались они как кролики, Дэймос еще не стал потасканным настолько, чтобы без последствий и с удовольствием пренебрегать хотя бы смазкой, но Каину его было не жаль. Хотя он немного и смягчился – хороший, ручной Мышонок, его самая послушная и сладкая сучка. Сам провинился, сам себя и наказал…
Хотелось положить руки на его талию и прижать к себе настолько тесно, насколько возможно – и пусть бы он кривил свои тонкие побледневшие губы в страдальческой гримасе, пусть бы закидывал голову, подставляя под острые зубы хрупкую гортань.
Черт, а так действительно ощущается все острее – хотя Каин и предпочел бы избавиться от вибратора, пока, благо, он в дополнительных стимуляциях не нуждался.
Дэймос замер на некоторое время, а потом Каин почти увидел, как тот усилием воли заставляет себя расслабиться – разжимаются сведенные пальцы, плечи поникают и, наконец, Мышонок откидывает волосы с лица и смотрит этим своим безумным взглядом, от которого, кажется, даже металл плавится и краска сворачивается на стенах.
- Ну же, давай, мать твою, Мышонок… - Каин бы сейчас отдал многое, чтобы потрогать горячее тело через тонкий латекс, узнать, наконец, на ощупь оно так же восхитительно, как и на вид? Вцепиться пальцами в бедра и задать, наконец, нужный ритм, поддерживать за спину, а потом, когда до разрядки останется несколько мгновений, прикусить белую плоть до багрового синяка…
Дэймос, теперь уже расслабленный и текучий, как и всегда, прильнул к груди Каина, и, наконец, начал двигаться, покачиваясь плавно, приподнимаясь на коленях и снова с силой опускаясь. Так прижимался, так льнул, словно желая врасти кожей в кожу, терся носом о шею, посасывал металлический шип сережки… и все ускорял ритм, горячо и скоро дыша. Каин извернулся и сомкнул зубы на мягкой розовой мочке уха, и за мгновение до того, как кончить, словно что-то перемкнуло внутри – если кто-то еще будет получать это, если кто-то еще однажды почувствует на себе вес тела Дэймоса или, не дай боже, Дэймос позволит кому-то лечь на себя, он убьет обоих. С силой сомкнув зубы на мочке, Каин кончил, и Дэймос, охнув от неожиданной боли, излился, припав всем телом и болезненно содрогнувшись.
- Убери свою игрушку, - Каин выдохнул, не разжимая зубов. Пара тягучих капель крови капнула ему на живот, смешиваясь со спермой, пока Дэймос, изогнувшись, вытаскивал вибратор.
Затем он выпрямился, прикоснувшись пальцами к ранке на ухе, и задумчиво посмотрел на Каина.
- Ты ведь этого хотел, детка? Считай, это мой подарок за оригинальность, - Каин криво усмехнулся и прикрыл глаза. – Отвязывай, и будем спать.

«… но только после того, как я тебя накажу, находчивая дрянь.»