[obsessionof]

Автор:  _Musashi_
Бета:  Kaita-chan
Жанр: dark.
Пейринг: нет.
Рейтинг: NC-17 за травмирование персонажей.
Ворнинг: кроссовер с Сайлет Хилл 3, смерть персонажа.
От автора: в принципе, для понимания никаких особых познаний о мире Сайлент Хилла не надобно.
Но если кто совсем не в курсе, то вот краткое пояснение.
Мир Сайлент Хилла, враждебная параллельная реальность, создается некой страдающей душой, так или иначе связанной с религиозным культом, жрецы которого стремятся принести на землю Бога и Вечный Рай. Рай в их понимании.
Соответственно, в этот паралльельный мир попадают люди, либо близкие жертве, либо являющиеся первопричиной/причиной страданий.
Упоминаются некоторые персонажи из третьей части (медсестры, Раковая Опухоль, псы и Клаудия Вольф). Вся задумка строится на неком внешнем сходстве Клаудии и Таки и на том, что о матери Таки не известно ничего. Так что есть, где развернуться. В первой части некоторые реплики взяты из одноименного фильма.

upd: ура, закончена и доведена до ума первая часть, которая в прошлом посте завершилась после двух абзацев.

Пролог: Сон
www.diary.ru/~obsessionof/p81767152.htm#more1

Часть первая: Явь

Часть первая: Явь

Первые секунды после пробуждения Ямато просто лежал и смотрел в потолок. Хоть он и не придавал значения снам, но этот был… какой-то уж очень неприятный. И… почему-то даже наяву у него продолжало ломить кости, и голова разрывалась от боли.
- Интересно, почему? – свой голос Ямато показался чужим.
- Да, интересно, почему? – переспросил он у себя, и сам же себе ответил. – А потому.
И покачал пустой бутылкой из-под текилы, зажатой в руке. А потом подумал о том, что настоящий кошмар начнется только сейчас.
За долгие двадцать семь лет жизни к похмелью у Ямато выработалось философское отношение, но все равно он поморщился. Нельзя сказать, что он регулярно закладывал за воротник – все-таки спортивная карьера пьянства не предполагала – и возможно как раз поэтому после каждого гуляния его организм возмущался и устраивал Ямато на следующее утро форменный ад. Видимо, чтобы впредь неповадно было.
Хорошо было Таке – те пару раз, что им приходилось набираться вместе, на следующее утро тот был так отвратительно бодр и с таким превосходством поглядывал на страдающего над омлетом Ямато, что он раз и навсегда зарекся с ним пить.
Така…
При мысли о нем снова скрутило желудок, и Ямато замер, ожидая, пока приступ тошноты пройдет.
- Вот дерьмо…
Под боком зашевелились.
- Котик, ты проснулся?
Ямато едва сдержался, чтобы не спросить: «Кто здесь?!». Он повернул голову – возникло ощущение, что движение привело в действие отбойный молоток где-то глубоко в подкорке – и увидел заспанное женское личико. Странно, но даже с похмелья, которого у девицы просто не могло не быть, у нее все же было личико – ни опухших, скрывшихся за мешками глаз-щелочек, ни растрескавшихся губ. Девушка была конечно не в лучшей форме, но потеки туши придавали ей скорее некое сонное очарование, а губы, с размазанной с одной стороны розовой губной помадой, захотелось немедленно поцеловать. Но поразмыслив, Ямато решил, что он не настолько жесток, чтобы лезть к девушке со своим перегаром. Поэтому просто кивнул, стараясь на нее не дышать – отбойный молоток в голове заработал с новой силой – и отвернулся.
- Да, котик, ты проснулся?
Холодея, Ямато наблюдал, как над его плечом поднимается другая женская головка – точно такая же, как и предыдущая.
На миг стало обидно - он еще такой молодой, а у него уже горячка с галлюцинациями.
- Не думаю, - пробормотал Ямато, закрыв глаза и приложив прохладную бутылку к ноющей голове. Странно, но видения не рассеялись.
- И правильно, дорогой! – первая девица захихикала.
- Сейчас тебе это ни к чему, - поддержала ее вторая.
Щелкнула зажигалка, и запахло дешевыми сигаретами.
- Лови, сестренка, - рука с зажатой в тонких пальцах сигаретой протянулась мимо лица Ямато, где ее перехватила другая, точно такая же рука.
«Ааа… близняшки…»
Ямато улыбнулся. Жизнь определенно налаживалась.

***

Пока Ямато возвращался к жизни под контрастным душем, он все силился восстановить картину вчерашнего дня. Но воспоминания были обрывочными, по крайней мере с того момента, как днем он вошел в клуб: ближе к вечеру там намечалось какое-то мероприятие, на котором в обязательном порядке должны были присутствовать игроки основного состава. Кажется, то ли менеджер решил позаигрывать с журналистами, то ли тренер с хозяином приобрели очередное юное дарование и пожелали ввести его в коллектив в неформальной обстановке.
Ямато в этих вопросах был искренне солидарен с Такой – его вся эта внутренняя политика вкупе с пиаром не волновали совершенно. Главное, чтобы основной состав оставался неизменным, а кого из запасных купили, подобрали или продали, это Ямато не интересовало. Он знал, что если у тренера или хозяина назреет действительно серьезная тема для разговора, клуб будет последним местом, куда их всех соберут.
По этому на вечеринку Ямато шел без особого энтузиазма – на физиономии своих коллег он вдоволь насматривался на тренировках, а накачиваться весь вечер виски, болтая и попутно разглядывая полуголых девиц, которые отчего-то считали себя журналистками, у него особого желания не было.
Если бы пришел Така, возможно вечер мог бы пройти интереснее. Не то, чтобы Така был таким уж весельчаком, но Ямато просто обожал наблюдать, как тот отшивает всяких назойливых личностей из околоспортивной тусовки – они слетались на подобные мероприятия как мухи на мед – и с каким почти садистским удовольствием парой реплик ставит репортеров в неловкое положение.
Но Така – само собой! – мероприятие проигнорировал, даже невзирая на категоричную формулировку приглашения. Такие инциденты имели место быть – иногда игроки капризничали, как правило, требуя либо внимания к своей персоне, либо прибавке к гонорару, либо просто от скверности характера. Тренер обдумывал, размышлял, влетит ли им всем данный каприз в копеечку или не влетит, и потом, если каприз не оказывался слишком дорогостоящим, они с провинившимся разыгрывали старую, как мир, пантомиму «начальник - подчиненный». Тренер делал вид, что гневается, игрок делал вид, что осознал, обдумал, понял и принял. В итоге все друг другом оставались довольны.

Вечеринка оказалась не так уж и плоха – хотя возможно дело было в том, что Ямато предпочитал видеть во всем свои плюсы. А плюсов было немало – хорошая выпивка, на удивление приятный народ – Ямато познакомился с одним известным спортивным комментатором, который оказался веселым и остроумным типом - и, наконец, два самых главных, с которыми Ямато позже отъехал от клуба на своем желтом порше.

А вот что было дальше, он решительно не мог вспомнить.
Воспоминания были обрывочными, на уровне ощущений-желаний-прикосновений. Отчетливо вспоминался только русалочий смех, громкая болтовня девиц и бешеная скорость – они мчались по дороге как по взлетной полосе, словно собирались вот-вот взлететь.
Ямато даже не помнил, как поставил машину в гараж, и как они поднимались в квартиру – все трое к тому моменту уже едва держались на ногах.
Ночь он помнил отчетливо… но очень эпизодически. То есть из подсознания всплывали несколько очень выразительных картинок, а больше он ничего вспомнить не мог.

- Ну и к черту, - пробормотал Ямато, выбираясь из душа. И подумал о том, что с момента пробуждения изъясняется исключительно нецензурно. Пора с выпивкой завязывать.
Все-таки он уже не мальчик – внутренний голос моментально возразил, что мальчик, к тому же хоть куда. Как-никак, через несколько лет разменяет четвертый десяток – от этой мысли внутренний голос испуганно примолк, но потом снова возразил: «Ну и что, вот, посмотри на Хонжо-старшего!»
Хонжо-сан, не смотря на свой преклонный для спортсмена возраст, дал бы фору многим ровесникам Ямато. Команду он оставил несколько лет назад, и теперь тренировал юниоров. Сколько его помнил Ямато, Хонжо-сан почти не менялся и всем своим существованием вкупе с образом жизни опровергал мнение о том, что спортсмены – самые больные люди.
«Вот видишь…» - шепнул внутренний голос.
Ямато рассматривал в зеркале свое лицо. Вспомнился столетний анекдот: «Я тебя не знаю, но я тебя побрею.» На самом деле, все было просто отлично, если учитывать, сколько они с девчонками вчера выпили. Просто синева под глазами и сухие губы – это из видимого. Из невидимого – омерзительное ощущение во рту, обожженный самбукой язык, горящая глотка и, как ни странно, такой голод, что даже забытый кем-то на краю раковины яблочный огрызок кажется весьма соблазнительным. Голова, к счастью, медленно, но верно проходила, правда, память все не возвращалась.

***

Когда Ямато вышел из душа, девицы уже нашли, чем себя занять: одна красила ногти – и меньше всего Ямато хотелось знать о том, откуда в его квартире оказался флакончик нежно-розового лака – а другая переключала каналы. На огромном, как озеро, экране бесконечно длинными заплетающимися ногами вышагивали модели, наряженные во что-то невообразимое, меньше всего напоминающее одежду. Девицы – боже, вот бы вспомнить, как их зовут – были в восторге, кисточка замерла в миллиметре от ногтя, карамельная розовая капля медленно тянулась вниз, к светлой обивке дивана. Между прочим, купленного совсем недавно.
Ямато отвернулся и вышел из комнаты.
Пару недель назад они ездили в тренировочный лагерь где-то в лесах – там был отличный особняк, переоборудованный под общежитие, бассейн, тренажерный зал, холодные глубокие озера, гектары дремучего леса вокруг и ни одной живой души в радиусе многих миль.
На самом деле, естественно ни о каких тренировках речь не шла – прошлая каникулярная неделя без тренировок окончилась проломленным черепом раннигбека второго состава, тремя судебными исками, скандальными фото в прессе, одной сожженной машиной и неожиданной свадьбой. Что, само собой, ввергло тренера в состояние неистовства и бессильной злобы – взрослые и сознательные мужчины, лишившись надзора, проявили себя во всей красе, и на деле оказалось, что уровень сознательности у большинства едва ли больше, чем у пьяного шестнадцатилетнего школьника, стащившего ключи от отцовской машины.
Вторых таких каникул команда просто бы не пережила, поэтому тренер собрал всех в автобус и увез так далеко от цивилизации, как только смог. Спектр развлечений тут был несколько непривычен для городских жителей – ни тебе казино, на стрип-клубов, ни хитрых драгдилеров, ни сутенеров, ловцов бабочек, с выводками разномастных питомиц. Зато тут было охотничье снаряжение – о лицензии позаботился юркий и расторопный менеджер – все, что нужно для рыбалки – от крючков до надувных лодок – и, разумеется, достаточно ящиков с выпивкой, чтобы замолчали даже самые возмущенные отрывом от цивилизации. Каждый мог найти себе развлечение по вкусу – охота, рыбалка, в конце концов, виски и оплаченный круглосуточный канал для взрослых.
Охота Ямато не понравилась – когда он замечал зазевавшегося по-летнему жирного кролика, он приходил в такое возбуждение, что совершенно забывал о необходимости таиться, ломился через бурелом, как буйвол, и в итоге получал только недовольные цыканье инструктора и вид кроличьего хвоста, исчезающего в норе.
Рыбалка понравилась больше – после получаса сидения с удочкой Ямато накрепко засыпал и просыпался лишь через несколько часов, свежий и отдохнувший, хоть и порядком покусанный лютой лесной мошкарой.
Поэтому большинство времени он либо валялся в комнате, наслаждаясь ничегонеделанием, либо бродил по окрестным лесам, либо резался в карты в столовой.
В принципе, такой отдых Ямато устраивал – примерно тех же самым он бы и занимался в городе, с тем лишь отличием, что все-таки иногда устраивал бы заезды в клубы в поисках девиц. Тут конечно девиц иногда не хватало – было бы неплохо заняться сексом ночью при лунном свете в одном из многочисленных здешних озер, романтика, светлячки и все такое – но Ямато по этому поводу совершенно не страдал.
В одну из ночей он все-таки решил сходить искупаться сам – купаться по ночам Ямато любил, особенно нырять и подолгу цепляться за дно руками в полной, кромешной темноте.
Но ближайшее озерцо оказалось уже занято – там кто-то сидел у небольшого костра. Подойдя поближе, Ямато увидел Таку – тот не мигая смотрел в огонь и, перекинув волосы на одно плечо, медленно выбирал пальцами запутавшуюся колючку.
Сначала Ямато захотелось развернуться и уйти – компания ему была не нужна, озер в округе было еще много – но потом в голове мелькнула мысль о том, что что-то давно они с Такой не общались. У каждого из них была своя жизнь, свои дела, фактически, виделись они теперь только на тренировках и перекидывались парой слов в раздевалке. Общие мероприятия Така в большинстве случаев игнорировал, предпочитаю проводить время со своими друзьями. Иногда они с Ямато выбирались пообедать, но нечасто, да и говорить особо не хотелось – они отдыхали в обществе друг друга, молчать им обоим было гораздо комфортнее.
Ямато вспомнилась школа – они, бывало, не расставались неделями, особенно в период экзаменов. Вместе готовились, вместе завтракали в четыре утра, пролистывая уже до дыр зачитанные конспекты. Хонжо-сан вместе вез их в школу и забирал через несколько часов тоже вместе. Они засыпали, как только перешагивали порог такиной комнаты – среди грязных чашек из-под кофе, листов с зачеркнутыми вопросами, тарелок с увядшими листиками недоеденного салата. Обычно Така устраивался на кровати, а Ямато на небольшом диванчике, но если было лето, то Таке приходилось тесниться – кондиционер висел прямо надо его кроватью, и спать где-то в другом месте было слишком жарко.
Когда они встретились в Америке, та степень близости уже была безвозвратно потерянна – и хотя ничего странного в этом не было, и хуже друг к другу они относиться не стали, все равно Ямато иногда становилось грустно.
Он вовсе не надеялся, что они смогут снова стать близки, как когда, в школе, стоит им только посидеть пару часов у одного костра, но уходить уже расхотелось.
Ямато шагнул с тропинки и устроился на бревне напротив Таки:
- Привет.
- Привет. Не спится? – Така, казалось, не удивился, наверное, услышал, как Ямато продирался через кусты. Впрочем, этого бы только глухой не услышал.
- Вообще я собрался искупаться, а тут ты сидишь, - улыбнувшись, Ямато бросил веточку в огонь. – Не знал, что ты умеешь разводить костер.
- А я и не умею, - Така кивнул на маленькую канистру с топливом. – Без этого я бы не разжег. Хочешь, иди купайся, тут достаточно глубоко.
Ямато помолчал – разговор явно не клеился, видимо, Таке хотелось побыть одному.
- Ладно, я пойду, извини, что потревожил, - он собрался, было, встать, но Така вскинул голову и внезапно произнес:
- Не уходи. Не хочу, чтобы ты уходил.
Что-то в его тоне было такое, что заставило Ямато неожиданно ощутить прилив чистой, незамутненной радости, практически счастья, настолько острого, что он даже удивился.
Возможно потому, что на самом деле в глубине души он не верил в то, что их прошлую дружбу можно если не вернуть, то хотя бы попытаться создать нечто подобное.
Возможно потому, что был практически уверен в то, что Таке это не нужно.
А возможно и потому, что сам от себя не ожидал того, насколько, оказывается, это нужно ему самому.
Они разговорились неожиданно скоро, практически после нескольких реплик, и после каждой фразы Ямато с удивлением думал о том, как же, оказывается, много им есть, что друг другу рассказать, что вспомнить и чем поделиться.
В конце концов, речь зашла о женщинах. Така тогда сказал, что возможно в скором времени женится. Если бы Ямато стоял, то он непременно бы сел после таких новостей – Така был последним человеком, которого Ямато мог бы представить в качестве любящего мужа и заботливого отца.
Во-первых, Ямато с трудом представлял, кого из компании декольтированных визжащих девиц из футбольной тусовки можно было взять в жены. Все они, конечно очень красивые и дико сексуальные готовы были идти под венец хоть сию минуту с любым членом их команды, но сложно было даже представить привередливого и избалованного женским вниманием еще со школы Таку с одной из этих… самочек. Конечно была еще какая-то компания Таки, с которыми он общался - люди, не имеющие никакого отношения к американскому футболу – но Ямато очень сомневался, что и там кто-то мог настолько поразить воображение его друга, чтобы тот решился сделать предложение. Да и не выглядел Така как счастливый влюбленный.
Во-вторых, серьезные и длительные отношения, как думалось Ямато, не имевшему отношения длительней трех месяцев, требуют слишком много внимания и времени. А единственным человеком, которому Така готов был посвятить свое свободное время, был он сам. Ну и возможно еще Хонжо-сан. На самом деле, большего эгоиста Ямато в жизни не видел. Нет, конечно, он сам отнюдь не был альтруистом, но Така даже никогда не задумывался о том, что можно сделать так, как хочется кому-нибудь другому. Это было для него настолько естественно, что даже не вызывало раздражения – потому, что Така был достаточно сдержан в своих желаниях, и самыми существенными последствиями его эгоизма были только систематические прогулы командных развлекательных мероприятий.
И тут – свадьба.
На удивление Ямато Така только пожал плечами и сказал, что отец в последнее время все чаще стал заговаривать о внуках, а ему, Таке, совершенно не сложно по быстрому с кем-нибудь расписаться, правда, подходящих кандидатур он пока не видит.
Ямато про себя от всей души пожелал Таке так и не встретить «подходящую кандидатуру» - он был уверен, что жена, найденная подобным образом, рано или поздно начнет отравлять тому жизнь, и Ямато очень сомневался, что холодного эгоизма Таки хватит на то, чтобы начисто вычеркнуть из поля зрения раздражающий объект.
Унылая перспектива, на самом деле, лично самого Ямато мысль о браке заставляла чувствовать себя неуютно.
Этот ночной разговор он вспоминал, выезжая из гаража и думая о нимфах, засевших у него в квартире. Не удивительно, что с каждым годом отношение к женщинам постепенно менялось – если лет в пятнадцать Ямато был уверен, что к двадцати пяти точно обзаведется женой и парой детишек, то теперь он даже не мог представить, что могло бы его загнать под венец.

***

Стоя в пробке, Ямато вдыхал запахи смога, салонной парфюмерии и еды из многочисленных ресторанчиков и рассеянно думал о том, как же все-таки ему было хорошо в Америке.
Он ни дня не пожалел с тех пор, как оставил Японию. Не то, чтобы он так уж рвался за океан – в принципе, что в Японии, что в Америке профессиональные контракты с пятью нулями устраивали его в равной степени – но представившуюся возможность упустить просто не смог. Ямато придерживался мнения, что в американский футбол нужно играть в Америке – точно так же, как пробовать пиццу в Италии, суши в Японии, а текилу в Мексике.
Первыми в Америку отправились Така с отцом – Хонжо-старшему предложили контракт с Рэд Сокс и он, легкий на подъем, само собой, не стал отказываться. Сына он взял с собой – естественно, не могло быть и речи о том, чтобы Така выпал из поля зрения бдительного отцовского ока, не смотря на то, что тому было уже за двадцать, а по части разумности и самостоятельности он дал бы сто очков вперед большей части своих сверстников.
Ямато был почти уверен, что их с Такой дружба испытания расстоянием не выдержит. Новые знакомства, новые компании, новый университет – и их разговоры по скайпу с каждым месяцем становились все короче, а электронные письма вскоре и вовсе иссякли.
Во время одного из звонков, Така упомянул о том, что у него появилась девушка, Ямато отпустил все положенные и уместные для такого случая двусмысленности, Така ловко парировал, они вежливо посмеялись, и, видимо, оба поняли, что их дороги разошлись окончательно.
Дружба действительно не выдержала испытания расстоянием, но через некоторое время неловкость начала пропадать. Они общались вполне нормально, даже иногда ездили куда-нибудь на уик-энд или в краткосрочный отпуск на пару дней, а после памятного недавнего разговора в лесу, Ямато почувствовал, как возвращается прошлая близость. Что там почувствовал Така, Ямато уверен не был, но почему-то у него было стойкое ощущение, что все будет хорошо.

Улыбаясь, он вырулил на перекресток, и в этот момент запел телефон. Ямато глянул на экран – звонил Хонжо-сан.
- Да-да, - в зеркало заднего вида Ямато рассеянно высматривал патруль, уже готовясь отмазываться от штрафа за разговоры за рулем.
- Ямато? – звук голоса Хонжо-сана, казалось, был чем-то искажен. Тихий, глухой… Видимо, последнего падения телефон не пережил.
- Хонжо-сан, говорите громче, вас плохо слышно!
- Ямато… Така повал в аварию, сейчас он в реанимации, в центральной больнице…
Значит, с телефоном все в порядке – все не в порядке с Хонжо-саном.
Совсем не в порядке.
В первое мгновение показалось, будто по оголенным нервам хлестнули плетью. Сердце тяжело и гулко ударилось о грудную клетку, и забилось, словно птица о прутья – часто и больно.

…сухие растрескавшиеся губы шевелятся, и зубы кажутся розовыми от кровавых потеков.
…звук соприкосновения плоти с железом.
…лопасти и жар.
«Ты здесь… Ты прошел...»

- Я буду сейчас же, Хонжо-сан, - Ямато выронил трубку, даже не нажав отбой. Шины завизжали, и, кажется, он снес кому-то боковое зеркало. Сейчас все это было неважно, важно было лишь не вписаться в столб и не пропустить нужный поворот с указателем «Центральная городская больница».