Жара, летит тополиный пух, надрываются птицы, возле железной дороги косят траву - пахнет одурительно.
Стою я, намертво застряв каблуком в рельсе, пытаюсь настроится на философский лад, слушая звуки приближающийся электрички.

---

Как говорится, то пусто, то густо.
Выложу и это тоже.

Название: "Машинерия"
Автор:  _Praxis_
Бета:  Navigator Abel
Рейтинг: планируется NC-17, пока дотянулось до R
Жанр: в некотором роде AU (вольная трактовка вселенной Гамлет)
Персонажи: Каин, Авель, Дэймос, Праксис, Кук, Беринг, некоторое количество глубоко второстепенных ОС
Статус: в процессе
Размер: макси
Предупреждения: ненорматичная лексика, насилие, смерть персонажа (слава богу, до этого пока не добрались).
От автора: фик будет писаться, учитывая мою неторопливость, где-то по главе в неделю. Еще раз упомяну, во избежание недопонимая - трактовка вселенной Гамлет очень вольная. К сожалению, так, чтобы обойтись без спойлеров, больше ничего рассказать не получится.((
Отказ от прав на персонажей: отказался.
Публикация: с разрешения

01

01.

- Мне… Мне не кажется это очень хорошей идеей, Каин… - неловко переступая с ноги на ногу, Авель встревожено смотрит на то, как напарник разминается – откидывает голову, похрустывая позвонками, сам заламывает себе руки, и Авель морщится, от тихих утробных щелчков суставов. Каин присаживается на одно колено, вытянув другую ногу, и одним плавным текучим движением меняет позу, демонстрируя отличную растяжку. Это одновременно и ужасает, и приводит в восторг – устрашающие гибкость и сила, кажется, дай сейчас Каину камень, так он выжмет из него воду.
Черт, это определенно – определенно! – плохая идея…
- Ну же, сучка, тебя же тоже чему-то учили, да? Не только всем этим твоим унылым премудростям? – говоря это, Каин прогибается назад, и легко оттолкнувшись от пола, переворачивается через голову, с глухим ударом приземляется на одно колено.
Все это откровенное позерство, даже Авель догадывается, что все эти акробатические трюки ни к чему – но, несмотря на их обоюдное знание о том, что все это лишь мальчишество и рисовка, Авель с каждой секундой погружается все глубже в отчаяние. Уж насчет своей-то физической формы он никаких иллюзий не питает.
Спарринг между файтером и навигатором – это форменное избиение младенцев, ну если, конечно, это не навигатор Гибискус, который лишь в силу флегматичного характера и врожденной лени бывает агрессивен нечасто. А если быть точнее, то был лишь раз, когда его вывели из себя, но тогда он отличился так, что даже Каин присвистнул и сказал, что, видимо, этому достались яйца за всех «белых».
Авель внезапно чувствует раздражение – Каин ведь совсем не идиот, зачем он говорит такие откровенно глупые вещи? Не может же он на самом деле считать все это лишь «унылыми премудростями»? Или он хочет его задеть?
- Ну что, девочка моя, готова?
- Нет!..
Авель едва успевает шарахнуться в сторону – кулак Каина пролетает в миллиметре от его скулы, лицо обдает теплым воздухом. Интересно, действительно он увернулся сам или это Каин позволил ему уйти от удара? Авель судорожно пытается сориентироваться, принимает защитную стойку, но Каин лишь фыркает и снова его бьет, теперь целится прямо в переносицу. Прошло всего секунд десять, а Авелю уже кажется, что они тут уже около четверти часа – неуклюже отклонившись, он таки избегает сломанного носа, ребром ладони отклонив удар. Кажется, будто рука скользнула по железному пруту – больно, черт возьми! Оказывается, когда ты кого-то бьешь – это тоже больно…
Авель ошеломлен новым ощущением, он никогда не задумывался об этом – но, на его счастье, Каин не спешит воспользоваться его заминкой.
- Ты как мешок с дерьмом! Может вмазать тебе для вдохновения?
Авель едва сдерживается, чтобы не начать умолять его отпустить – Каин в этот момент ужасающе похож на его школьного учителя по физкультуре.
«Давай, Итон, ну что ты висишь, как тряпка на просушке? Ну подтянись ты хоть раз, сынок!»
Мистер Треннтон точно попадет после смерти в ад. И там черти вздернут его на вилы и тоже будут ему кричать: «Барни, не виси, как тряпка! Давай, еще разок!»
- Каин, я тебе не противник! – сейчас Авелю кажется, что он вышел из зоны досягаемости каиновских кулаков. – Я не умею драться, оставь ме…
Действительно, Каин ни за что не достал бы его рукой, и Авель почему-то решает, что он пока в безопасности. И оказывается совершенно не готов к удару в живот ногой. Кажется, будто ботинок Каина отпечатался у него на позвоночнике изнутри, и возможно даже снаружи проступила часть рельефной подошвы. Мгновение – и Авелю еще кажется, что он устоит на ногах, но колени становятся ватными и подгибаются. Вот еще одно неизведанное ранее ощущение – оседать на пол от удара. И ощущений таких тоже раньше не доводилось испытывать – в животе делается гулко и пусто, и так невыносимо глубоко, что нутро кажется бездонным колодцем боли.
Авель падает на колени и утыкается лбом в грязный пол. Он бы задохнулся от запаха пыли, будь он вменяем, но сейчас он в каком-то пограничном состоянии, где-то между желанием выпустить боль со стоном или расплакаться от обиды. Глазам становится горячо, и от этого моментально наливается свинцовой тяжестью голова – если он и дальше будет держаться, то кажется, что из глаз потекут не слезы, а кровь.
Пока еще не пришло отвратительно-унизительное ощущение, но Авель догадывается, что скоро появится и оно.
Жить с Каином было сложно – помимо своего во всех отношениях чудесного характера и зашкаливающей агрессивности, обостренного чувство собственничества, касалось ли это хоть его территории, хоть его вещей, хоть самого Авеля, которого, как тот подозревал, Каин также причислял к своим вещам, он постоянно причинял боль. Даже в мелочах, даже в койке, даже просто проходя мимо, он иногда задевал своим каменным плечом, да еще и ругался, что Авель путается у него под ногами. С этим можно было только смириться – такой уж он. Наверное, есть люди ласковые, как коты – которые трогают, трутся лбом о затылок, постоянно касаются кожи и волос, желая огладить даже взглядом. Так вот, Каин был явно не из их числа – зачастую даже его попытки приласкать оказывались весьма болезненными. Впрочем, Авеля все устраивало – он был слишком мягок для того, чтобы сопротивляться, и слишком умен для того, чтобы пытаться Каина переделать. Да и, в конце концов, он не чувствовал никакого морального права даже задумываться о таких вещах. Либо живи так, как живется, либо уходи прочь. Главное было не подпускать Каина настолько близко, чтобы у него появилась возможность сделать больно по-настоящему – и пока Авелю это прекрасно удавалось. А все щипки, укусы и пинки… Если пожелать, то и в этом можно было найти свое очарование – в конце концов, если бы Авелю хотелось чего-то рафинированного и интеллигентного, то тогда следовало бы обратить свой взор на навигаторов. Другой вопрос был в том, что тогда Авелю, скорее всего, пришлось бы встречать старость пожилым девственником, так что раз все сложилось так, как сложилось, значит лучше и быть не могло. За все надо платить, и если удастся и дальше держать Каина на расстоянии, то цена за то, что он Авелю дает, окажется невелика.
Хотя иногда, например, сейчас – Авелю кажется, что, черт дери, это уже слишком.
Он пробует пошевелиться, но разогнуться пока даже и не пытается – словно если он отнимет руки от живота, снова начнет задыхаться от боли и глотать слезы. В ушах шумит, наконец, запах пыли начинает раздражать рецепторы – если появляются другие ощущения, значит, становится легче. Авель сейчас сам себе кажется насекомым, которое нанизали на иголку. Он слишком сосредоточен на себе, и не слышит, что Каин что-то ему говорит. Он слышит только низкий гул его голоса, отдельные слова пока разобрать не получается.
Приподнявшись на локти и осторожно выпуская воздух из грудной клетки, Авель поднимается над полом.
- Было бы здорово, если бы ты мне помог… - голос кажется на удивление нормальным, странно, Авелю казалось, что с его голосом что-то должно было произойти. Вообще со всем ним должно было что-то произойти, неужели такие вещи могут пройти бесследно?
Ужас, и как это можно пережить во второй раз?
Он и не думал, что это настолько… ммм… настолько ошеломляюще.
Авель уже почти находит в себе силы встать, как чувствует, что Каин берет его за бедра.
- Задницу ты, конечно, отставляешь, как девка. И поза эта тебе подходит первоклассно – люблю на четвереньках.
Авель не может поверить своим ощущениям – ему кажется, что горячие пальцы Каина шарят у него по животу, нащупывая молнию на форменных белых брюках. Когда-то белых - сейчас, после валяния на грязном полу тренировочного зала, проще будет выпросить новый комплект формы, чем привести старый в надлежащий вид.
- Каин. Ты же не собираешься… - ягодицы неожиданно обдает прохладным воздухом, значит, застежку Каин все-таки нашел.
Авель смотрит в пол и видит темные пятна там, где еще секунду назад было его лицо – то ли следы пота, то ли слюны. Чувствуя на своем бедре горячее прикосновение, становится ясно, что и со своей застежкой на штанах Каин тоже справился. Осторожно, ожидая отголосков боли в животе, Авель переводит дыхание и, обернувшись, смотрит на Каина через плечо – тот стоит на коленях меж разведенных бедер Авеля, опустив голову, под волосами совсем не видно лица – лишь голубой росчерк на челке идет волной от длинного выдоха. Авель рассеянно думает о том, что Каину пора бы подстричься.
- Не думал, что ты ляжешь с полпинка, - в его голосе слышно удивление и еще нечто, что можно было бы назвать отголосками раскаяния, если бы это был кто-нибудь другой. А так это может быть что угодно – от иронии до презрения.
- Извини, если разочаровал, - Авель чуть выгибается и утыкается лбом в скрещенные руки. – Я же говорил, что это было плохой идеей.
Он чувствует себя по-идиотски, стоя со спущенными штанами на четвереньках посреди тренировочного зала, и секса ему сейчас совсем не хочется. Вообще не хочется, чтобы его кто-то трогал – ну разве что от прикосновения грелки со льдом к больному животу он бы не отказался…
Руки скользят по спине, вдоль позвоночника, под пальцами позвонки, словно четки. Авель послушно подставляет спину под касания, подается вперед, подается назад, так, как требуют прикосновения – вот Каин проводит сначала по выступающим ребрам вверх-вниз, а потом кладет пальцы меж косточек и крепко сжимает грудную клетку партнера. У того из груди вырывается выдох – Каин словно выжимает из него воздух, будет сложно вдыхать, пока он не разомкнет руки.
Авелю кажется в такие моменты, что рано или поздно, в один прекрасный день Каин не ослабит хватку, будет сжимать до тех пор, пока Авель не упадет бездыханным.
Но если этот момент когда-нибудь наступит, то не сегодня – руки Каина уже на бедрах, фиксируют, и Авель жмурится. Он еще не готов совершенно и совершенно не хочет, впрочем, сейчас даже если Каин проявит чудеса эротической эквилибристики, вряд ли захочется что-либо, кроме как встать и уйти отсюда. Где-нибудь пережить свою обиду, перетерпеть, подождать, пока станет легче, а потом уже можно будет и потрахаться, если Каин к тому моменту не накувыркается уже с кем-нибудь другим.
На ягодице Авель чувствует горячее дыхание, затем быстрое скользкое прикосновение языка – и вполне ожидаемый укус. Легкий, лишь чуть зажатая между зубами кожа. Авель прислушивается – Каин дышит тяжело и часто. Интересно, он возбудился после того, как спустил с Авеля штаны, или у него встал уже тогда, когда навигатор корчился перед ним на полу, задыхаясь от боли и обиды?
- Каин… Я хочу к себе, - Авель надеется, что это прозвучало достаточно выразительно, чтобы Каин приступил к делу, не тратя время на бесполезные действия.
- О’кей, детка, - почты беззаботный тон, негромкий хрипловатый голос.
Боже, как же Авель тащится по его голосу! Может… Черт, да пошло оно все, секс – это то, ради чего Авель и терпит все это, секс и подобие партнерства. Раз выпал случай потрахаться, значит, все идиотские переживания надо отложить на потом. Авель хочет подняться на колени, чтобы прижаться голой спиной к груди Каина, откинуть голову ему на плечо и прихватить зубами его сережку в левой мочке. Он уже почти чувствует ее металлический вкус на языке, почти чувствует угол острого шипа у себя на губах, но внезапно обнаруживает, что Каин не дает ему подняться. Его руки вцепились в поясницу, большие пальцы подцепляют берцовые косточки, и вывернуться из этой хватки не представляется возможным.
Авель открывает рот за секунду до того, как соображает, что Каин его шевеления истолковал по-своему – разумеется, как попытку встать и уйти - но секунды ему не хватает, чтобы подготовиться. Он лишь успевает подумать о том, что хорошо, что это не его первый раз, когда Каин несколькими короткими рывками засаживает ему так, что пол перед глазами начинает плыть. Авель прерывисто выдыхает через ноздри, прикусив изнутри нижнюю губу – мелькает мысль о том, что было бы неплохо, если бы Каину это доставило удовольствия примерно столько же, сколько и ему. Теперь, помимо живота, будет болеть еще и задница.
Господи, как же он устал.
Каин снова что-то говорит, судя по раздраженному тону, очевидно же, что-то очень милое, и Авель даже рад, что гул крови в ушах не дает ему толком расслышать. Каин трахает его в своем любимом ритме, рваном, то убыстряющемся, то замедляющемся. В какой-то момент Авель чувствует, что дело идет уже легче – видимо, Каин все-таки снизошел до смазки, драть насухую ему и самому, видимо, не очень. Поскорее бы он кончил… Конечно, не факт, что одного раза ему хватит, но во всяком случае хотелось бы в это верить.
Авель старается изгнать из своих мыслей само слово «секс», старается не думать о происходящем именно в контексте этого выражения. Секс – это то, что обычно бывает у них, когда тело загорается от нескольких прикосновений в нужных местах, когда Каин целуется с ним, так долго, что начинают ныть челюсти. Слава богу, в этом вкусы у них совпали, оба они могли целоваться до кругов перед глазами, до кровоточивших раскусанных губ, и когда Каин отрывался на миг, чтобы вдохнуть поглубже, Авель иногда видел тонкую нить слюны, тянущуюся от его губ к губам Каина, и от этого сносило башню окончательно.
И потом, когда они, уже расшвыряв шмотки по комнате, голые вцеплялись друг в друга, переплетались ногами, и Каин обязательно упирался коленом ему в пах – иногда придавливал почти до боли – и потерявший стыд и рассудок Авель терся о его колено, и иногда даже ему милостиво позволяли кончить, но обычно Каин либо отсасывал, либо давал облизать пальцы и влажной рукой дрочил ему, и при этом горячо нашептывал в ухо, что он планирует делать с Авелем дальше.
Вот это был секс. А то, что происходило сейчас… Это надо было просто перетерпеть и понадеяться, что это лишь разовый приступ ярости. Если случится еще что-нибудь подобное, Авелю придется уйти – пребывание рядом с Каином перестанет быть для него чем-то таким, ради чего он готов наступать себе на горло.
Сейчас вообще лучше не думать ни о чем – тем более, судя по тому, как начали подрагивать у Каина кончики пальцев, это скоро закончится. Авель дышал коротко и неглубоко, стараюсь подстроиться под ритм толчков. От запаха пыли тошнило, наверное, его теперь еще долго будет тошнить и от этого запаха, и от вида тренировочного зала.
Короткие и острые ногти впились в нежную кожу. Быстрый шипящий выдох – и Авеля, наконец, отталкивают.
Хочется свернуться в клубок и полежать несколько минут. Но сейчас находиться рядом с Каином невозможно – нет никакой возможности даже посмотреть на него, поэтому Авель отводит взгляд, не в силах справится со стыдом. Кажется, что если он увидит даже тень Каина, ему станет почти физически больно. Он осторожно садится, стараясь не причинить себе боль. Так, все не смертельно, ничего страшного. Дойти до комнаты – а там в душ. Хоть бы сейчас не было тревоги… Мысли стали короткими и обрывочными, лаконичные и точные указания к дальнейшим действиям. Встать, надеть штаны и выйти вон. Не смотреть на Каина, не встречаться с ним взглядом – Авель был уверен, что расплачется, если посмотрит ему в глаза, а сейчас Каин сам вычеркнул себя из списка тех людей, перед которыми Авель мог бы разрыдаться.
Наверное, он не успел отследить тот момент, когда Каин оказался так близко – или же он стал жертвой миража, и когда ему казалось, что Каин далеко, на самом деле он был ближе, чем кто-либо.
В любом случае, сейчас все встало на свои места, и, наверное, раз Авель все еще жив, он сориентировался в ситуации достаточно быстро.
Словно очнувшись, Авель обнаруживает себя все еще сидящим на полу. В поле его зрения ненавистный пол и красная полоска света из тренировочной кабины. Чей-то голос отдает приказы – загружает учебную программу – и Авель не сразу соображает, что это Каин.
Ну да, из Авеля ведь спарринг-партнер оказался никудышным, как и следовало ожидать.
Темный силуэт в шлеме по отсчету механического голоса начинает уворачиваться от невидимых противников – Авель некоторое время бездумно любуется точными и сильными движениями, совершенно не ассоциируя силуэт бойца с Каином.
Потом он поднимается – равновесие удается держать с некоторым трудом – и застегивает форменные брюки. Хорошо, что молния не сломана, можно будет спокойно дойти до комнаты – главное, не попасться на глаза никому из командующего состава, иначе выговора на безобразный внешний вид не избежать.
Выходя за дверь – идти нелегко, но он знает, что справится - Авель внезапно понимает, что больше в эту комнату не войдет даже под страхом смерти. По крайней мере, в течение нескольких следующих недель.

@темы: Starfighter, "Машинерия"

---

Хуясе, танцы со звездами...

Прон, чистый прон.

12.05.2011 в 23:23

Пишет  G.O:

Даже не знаю как реагировать

---

Автор:  _Praxis_
Бета: нету.
Фэндом: Starfighter
Персонажи: Праксис, Авель
Рейтинг: R
Жанр: Romance
Предупреждение: написано по экстре Гамлет. Углубляться в то, какую страшную правду Праксис открыл Авелю, я не пожелал - это тема для отдельного фанфика, упомяну лишь, что простой смертью навигаторов по вине Каина там дело не ограничилось.
И да, печаль, конечно, но возможны опечатки.

Они оба не спали, и каждый из них это понимал.
Авель, отвернувшийся к стенке, Праксис, дышащий с легким свистящим хрипом. Как получилось то… что получилось, ни один из них не могу бы сказать. Во всяком случае, Праксис точно не смог бы.
Просто шокированный его словами Авель оказался слишком близко, пытался выглядеть холодным, но под тонкой слюдяной пленкой льда в глазах теплился живой, человеческий страх и детская растерянность, словно у человека, только что получившего похоронку. Но молчать было нельзя – хотя и каждое слово давалось с трудом, и каждая фраза было будто пощечиной. Покорность агнца, с которой чужой навигатор принял правду, обескуражила.
Праксис ждал, что его обольют презрением, подвергнут сомнению каждое слово, двинут по физиономии, в конце концов. Но умный мальчик Авель и сам все прекрасно понимал. Уже на средине монолога Праксис почувствовал, что еще пара фраз – и крышка гроба захлопнется окончательно. Пока у Авеля теплилась вера в то, что все слухи – ложь, и отчаянно визжащий при приближении Каина инстинкт самосохранения тоже лжет, и подсознание, где-то там в подкорке анализирующее бытие и подкидывающее кошмарные сновидения, так же лживо – тогда еще можно было находиться рядом и быть показательно-уязвивым, сдаваясь на милость. Сейчас же, когда своими словами Праксис методично, по кирпичику, разнес тщательно возведенную глухую стену сознательного непонимания, Авель потерял опору окончательно.
Неизвестно, почему он так ему поверил, не подверг сомнению ни единого слова – поговорить об этом у них времени не было.
Почти сразу, как темные глаза словно остекленели – Праксис никогда так близко не видел, как тухнет человек, лишенный надежды, моментально, словно свеча на сквозняке – Праксис лишь протянул руку, чуть коснувшись предплечья, и внезапно, вместо того, чтобы отшвырнуть или в гневе выкрутить кисть, Авель потянулся к нему.
Подался всем телом, казалось, что если Праксис не подхватит его, то он упадет у его ног. Еще никогда он не чувствовал себя таким подонком – вместо того, чтобы защититься от боли, оттолкнуть человека, боль причинившего, жертва, напротив, словно тянулась за утешением. Праксис видел собаку, которую избивал бродяга в порту, и вот, когда он устал и остановился, чтобы перевести дух, зверь не бросился бежать, а лишь потянулся к руке, жмурясь от ужаса. Авель не жмурился, но наверняка слова Праксиса причинили ему боль, не сравнимую с физической.
Он просто припал, сложив руки на груди, прижался отчаянно, словно желая врасти. Уткнулся лицом в шею, поддав затылком подбородок Праксиса и заставив его чуть приподнять голову. А потом горячее лихорадочное дыхание чуть сместилось, и Праксис почувствовал легкий прикус и влагу от прикосновения языком, быстро высыхающую на коже.
Наконец удалось сделать то, что давно хотелось, с первого взгляда там, в коридоре – положить ладонь на округлый затылок и откинуть голову, посмотреть в словно подернутые нефтяной пленкой глаза – такие черные, что и зрачка не видно - и прижаться, наконец, к сухим горячим губам.
Авель оказался совсем не таким, каким Праксис его себе представлял.
Отчаянно-открытый, раскованный и горячий до сумасшествия. Будь он менее отзывчив на прикосновения, скорее всего, Праксис бы закончил, так и не начав… Всего лишь на мгновение, на крошечное, промелькнувшее быстро, как взмах ресниц, появился привкус горечи и чего-то очень похожего на разочарования. А чего можно было ожидать, раз каинова метка появилась уже через сутки? И сколько времени прошло с тех пор – неужто Праксис думал, что они будут коротать вечера, играя в скрэббл?
Авель цеплялся так отчаянно, так запрокидывал голову, подставляя беззащитную шею, постанывал и слепо шарил по спине в поисках молнии сьюта – каждый его жест напоминал немую мольбу. Прикоснись ко мне, будь со мной ласков, видишь, я перед тобой словно на ладони, беззащитен и открыт. Не делай мне больно, пожалуйста, не причиняй мне боли больше, чем уже причинил…
Когда Праксис снова обрел способность мыслить, он возблагодарил бога за то, что в перевязочной никого не оказалось.
Они неуклюже завалились на узкую кушетку, зацепив металлическую стойку для капельницы. Авель задел макушкой угол перевязочного столика, но Праксис так и не понял, от чего он тягуче застонал – толи от боли, тот ли того, что файтер прижался губами к его ключице, зацеловывая и зализывая старую царапинку. Так чуждо было ощущение под собой не мягкого женского тела, такого хрупкого, округлого и податливого, а тела человека, казалось, состоящего из одних лишь острых углов. Острые плечи, колено, опершееся в пах, берцовые косточки, упирающиеся в живот… Авель казался таким худым, изможденным… но таким горячим, что на миг у Праксиса мелькнула мысль, а не лихорадит ли его.
Но очень быстро стало все равно, пусть бы и Авель и правда бился под ним в приступе пароксизма, а не удовольствия. Сначала казалось, что не будет этому конца, что они будут тереться друг о друга, и нашаривать ласкающие пальца, и сжимать их, и покрывать поцелуями лица и тянущиеся огладить руки до бесконечности, но разведенные и скрещенные высоко на пояснице ноги Авеля сжали бока Праксиса так сильно, что, казалось, хрустнули и без того помятые ребра. Влажные от слюны пальцы – хватило воображения на то, чтобы представить, как же больно это было бы без смазки – проникли внутрь чужого тела легко, без конвульсивного сжатия мышц… и снова это мгновенная горечь. Праксис словно немного отрезвился, глядя, как кусает губы Авель, такой обманчиво-спокойный пай-мальчик из старомодной семьи – на нижней губе, прямо по средине, запекся, но еще не начал рубцеваться темный штрих укуса. И тут же нахлынула волна отвращения к себе – как он смеет даже думать в этом направлении. К таким, как Авель, грязь не липнет, пусть они с Каином и провели в койке уже бессчетное количество часов. Самое лучше всегда получает самый смелый – а смелостью в делах сердечных Праксис никогда не отличался. Возможно, узнай Авеля он раньше, он бы смог сделать так, чтобы все пошло иначе. Но как предательски-отвратительны сейчас собственные мысли.
Не выдержав, он тихо охнул и зашептал смазанные извинения - Авель же решил, что тот извиняется за причиненную боль, поэтому обеими ладонями обхватил лицо файтера и на миг посмотрел на него прямо и тепло, ничего не сказав, лишь молча прижался щекой к щеке и требовательно двинул бедрами.
Обнимаясь так крепко, словно от этого зависела их жизнь, они льнули друг к другу, прижимаясь, вплавляясь друг в друга – меж телами не прошло бы и лезвие ножа. Праксис двигался медленно, почти не отстраняясь – отстраниться даже на сантиметр казалось невозможным. Авель шумно дышал, едва слышно всхлипывая на излете выдохов – и все жался, все прятал лицо у шеи партнера. И от этого, и от всхлипов и тонкого поскуливания, от капелек то ли пока, то ли слез, увлажнявших кожу, сердце заходилось от жалости и острого, ранее непереживаемого чувства.
Не было никакого нарастающего удовольствия – просто стало горячо, почти до боли, и свои судорожные движения и движения Авеля вдруг ощутились так, словно нервные окончания вдруг оказались на поверхности кожи. Несколько секунд болезненно-тяжкой сладостной почти судороги, острые зубы, впившиеся в основание шеи и длинный всхлипывающий влажный выдох прямо на ухо. Пальцы Авеля сжались, оставляя на лопатках партнера белые, наливающиеся краснотой следы, и потом бессильно скользнули вниз по ребрам.
Времени, что Праксис провел, переживая и осознавая свой оргазм, хватило на то, чтобы ощутить голой спиной легкий сквозняк – кажется, прошло секунд пятнадцать, не больше.
Приподнявший на руках, он попытался найти глаза Авеля, но его взгляд упал на бледную, цветущую чахоточным румянцем скулу – Авель отвернулся, бездумно глядя на стенку.
Праксис отстранился – и снова горечь, растворяющаяся в сосущей пустоте – и лег рядом, накинув им до поясов простынь.
Так они и лежали, в полной тишине, тихое жужжание неисправной системы очистки воздуха не убаюкивало, как обычно, а лишь раздражало.
Кому-то надо встать и уйти. Закрыть дверь поплотнее, невозмутимо кивнуть медбратьям, проходящим по коридору, и удалиться. И лучше бы, если бы этим кем-то был Авель. В конце концов, если Праксиса обнаружат полуголым в перевязочной, это не вызовет ни у кого никаких вопросов. Кажется, тот словно прочитал его мысли. Боком Праксис почувствовал еще даже не движение, так, лишь намек, сокращение мускулов под кожей, и в этот раз его инстинкт решил за него. Повернувшись, он обнял Авеля так крепко, как только ему позволяло измученное тело – от неожиданного прикосновения тот едва ли не вскинулся, но снова принял его молча. Черт знает, что творилось у него в голове, Праксису сейчас было бы впору разобраться со своими мыслями – но он лишь сжал покрепче напряженное тело и опустил подбородок на плечо, закрыв глаза.
И спустя мгновение еще одно новое, доселе неизведанное переживание – чувствовать всем прижавшимся телом, грудью, животом, бедрами и коленями, как человек, который еще секунду назад был напряжен до судорог, начинается расслабляться. Словно распускается цветок. Медленно, сверху вниз – сначала окаменевшая шея запрокидывается, и можно услышать невесомый выдох. Потом расслабляются мышцы спины, сведенные лопатки… тело обмякает в объятиях, и тонкие, дрожащие пальцы с по-детски обкусанными розовыми ногтями нащупывают его руку.
И не было сейчас ничего важнее, чем прихватить губами мочку и покрепче прижать к себе – одной рукой Праксис продолжал обнимать, а другую положил Авелю на живот. Непривычно мягкий, лишь обостривший ауру беззащитности и уязвимости.
- Отдыхай, - свой собственный голос казался необычно глубоким. – Я разбужу тебя через пару часов, тебя никто не хватится. Авель так же молча кивнул, и, прежде чем закрыть глаза, едва заметным движением чуть потерся затылком о щеку Праксиса.
Если Авелю это надо, то пусть будет хоть кто-то, рядом с кем тот сможет расслабиться.
И пусть вытеснить Каина будет очень нелегко, в этот раз Праксис пасовать не собирался.

@темы: Starfighter

---

Ладно, в конце концов, штоэто я? Мой бложек - што хочу, то и пишу, поубираю-ка замки, варнинги оставлю.

Щаслив как педофил на школьной линейке - сел и написал одним махом.
Автор:  _Praxis_
Бета: нету.
Фэндом: Starfighter
Персонажи: Каин, Деймос, Авель
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Предупреждение: идея родилась после двухдневного обсуждения с  I sing the body electric!. Кроссдресинг, легкий намек на BDSM-игрища, секс-игрушки (1 штука), и - АХТУНГ!!!!1 - Каин боттом.
Размещение: с разрешения автора.

Последнюю надежду на избавление Каин утратил, когда за Авелем закрылась дверь. Дэймос благоразумно не стал показываться ему на глаза, чуть наклонился, прячась за дверью, и вид его отставленной почти голой задницы - кружевная полоска стригов не в счет - и из-за каблуков ставших какими-то совсем уж неприлично длинными ног по привычке возбудили, но вот змеино поблескивающий стек у бедра накал страстей быстро снизил.

Что-то пропев Авелю высоким и нежным голоском, Дэймос быстренько выставил его - не удивительно, этот наивный дурак поверит какой угодно сказке... Видел бы он сейчас Дэймоса во всей красе - эти блестящие латексные чулки, это каблуки, черт-возьми-как-он-ходит, в конце концов, туго затянутый у солнечного сплетения черный корсет! Где он взял все эти шмотки, у какой шлюхи выменял, оставалось загадкой. Нет, пожалуй, если бы Авель его и увидел, то убежал бы с криками - если бы успел... Вот Каин не успел, он, пожалуй, первый раз в жизни по-настоящему понял, что значит слово "охуеть". Это когда стоишь, открыв рот, как слабоумный дебил, а удары твоего сердца опережают друг друга, и этот гибкий чёрный аспид обвивает тебя, и запах его душит гораздо сильнее всех ароматических масел, от которых блестят его голые плечи.
Очнулся Каин уже на кровати, недвижимый и распятый. И, естественно, в чем мать родила. Что-то сказать не вышло, не вышло даже зарычать и укусить протянутую руку - кляп надежно фиксировал и без того сведенные челюсти.
Дэймос, тем временем, закрыл дверь, и Каин увидел лишь блик света из коридора да различил беспомощное блеяние Авеля. Будь этот сопливый сосунок чуть порешительнее, глядишь, и вызволил бы его как-нибудь...

Повернувшись к кровати, Дэймос склонил голову набок и то ли рисуясь, то ли запугивая, медленно достал упругий, как ивовый прут, стек.
- Ну что, файтер Каин, теперь и поговорим?
Легко переступая длинными ногами, он подошел к краю и почти с жалостью глянул на Каина - тот и правда был жалок. Все еще не пришедший в себя от быстрого укуса электрошокером, напрасно рвущийся - только мышцы ходили под оливково-гладкой кожей - и возбуждающе уязвимый. Особенно в некоторых местах... Дэймос поставил одну ногу на кровать, уперевшись локтем в колено, и взмахнул стеком, хлестко опустив его на внутреннею сторону бедра. Каин дернулся - скорее от ярости, нежели от боли.
Ногти царапнули по спинке кровати - кажется, такого унижения ему еще не приходилось переживать... Черт, и это Мышонок? Да что с ним не так? Покорный, текущий, словно горячее масло, мягкий, но цепкий, как ядовитый плющ, с перламутровыми росчерками шрамов на впалом животе и свежей мякотью новых ран, пускающих алый сок от намеренного нажатия. Если бы Каин пожелал, он мог бы избить его до полусмерти, мог бы переломать ему хрупкие, словно фарфоровые соломинки, косточки - Мышонок лишь прикрывал лицо, когда однажды Каину вздумалось выместить на нем злобу. И тут такое открытое неповиновение, такая агрессия, издевка... и соблазнение?

Черный теплый латекс, льнувший, словно вторая кожа, к обольстительно округлым бедрам, тонкие предплечья в перчатках облегающих, словно ему вздумалось опустить руки в блестящую, как нефть, масляную краску. Сплошная гладкость и удушающая узость, корсет, затянутый так, что жесткий край наверняка врезался в берцовые косточки. Каин подумал о том, что больше никогда не сможет спокойно смотреть на руки Дэймоса в черных перчатках сьюта - без стека будет ощущение незавершенности, его руки созданы вовсе не для того, чтобы жать на гашетку. Холодный росчерк застывшего овеществленного изящества балисонга или рукоять хлыста – что-то такой, что дает прикоснуться к чужой плоти прежде, чем в нее проникнуть.

Меж тем, Дэймос коротко размахнулся и снова ударил, но теперь не отвел стек, а провел до паха, коснувшись самого уязвимого места. Помедлив одно бесконечное мгновение, заскользил вверх, остановившись возле ключицы, и тогда он снова замахнулся – и голова Каина мотнулась набок от несильного, но тяжелого шлепка по щеке. Сколько раз он сам отвешивал Дэймосу оплеухи – и во время секса, чтобы самому быстрее кончить, и во время прелюдии – нравилось смотреть, как Мышонок заваливался на подушку и пару мгновений невидяще смотрел в пустоту прежде, чем повернуть голову, подставляя другую щеку. Чудесный христианский принцип - Каин уже подзабыл, какое сакральное значение это в себе несло, но всегда чертовски возбуждало.
Сейчас же скользящий, по касательной, удар, совсем безболезненный, вывел из себя – Каин взвыл сквозь зубы и рванулся снова, но острый каблук мгновенно опустился ему между ног.
- Дайте мне повод, файтер Каин. Умоляю, только дайте повод, - Дэймос смотрел на него сверху вниз холодными глазами, холодными и сияющими, словно драгоценные камни. Может, он пьян? Но слишком четка его речь, да и движения отточены – и сейчас, когда Дэймос оседлал его и наклонился к самому его лицу, Каин почувствовал изо рта лишь обычное чистое дыхание.
Какой гибкий, прижался животом к животу – лишь плетеный шнур корсета да металлические колечки чуть холодили кожу – пахом к паху, бедрами крепко охватил бедра, и замер, глядя своими безумными, светлыми, как речной лед, глазами. Дышал коротко и неглубоко, что-то высматривая, принюхиваясь – тонкие ноздри подрагивали в такт дыханию – а Каин смотрел лишь на матовый отблеск огня на плече. Кожа золотилась, мертвенно-мраморная бледность ушла под желтым, маслянистым светом свечей. Дэймос был сейчас незнакомцем, властным и чужим. Словно допельгангер, злой двойник, Джеральдина со змеиными глазами.
Стало еще светлее, на миг свет опалил лицо и затем пролился Каину на грудь – он сдавленно застонал, не в силах отвести взгляда от Дэймоса. Свеча в руке того качнулась еще раз, и прозрачные раскаленные капли потекли, темнея на коже и запечатывая сосок.
Дэймос заглянул в распахнувшиеся глаза – так заглядывают в пропасть, заворожено и с опаской – и, склонившись, прохладным дыханием коснулся пылающей кожи. Язык его казался почти холодным, когда он провел по впадинке между ребрами, подцепляя застывший воск. Влажные губы трогали, язык ласкал быстрыми жадными мазками, и от касаний хотелось вдохнуть полной грудью, но получалось лишь со свистом втягивать воздух. Наконец пальцы, чуткие и скользящие, облитые тонкой гладкой тканью, чуть липнувшей к коже, сняли тонкий слой воска, застывший на груди, и Дэймос, экстатически застонав, приник к соску ртом. Каину лишь оставалось тешить себя фантазиями, как он запустил бы пальцы в смоляные пряди и прижал бы его голову ближе к себе, и поглаживал бы линию роста волос, тонкий пушок на шее у верхних позвонков.
Дэймос уперся руками Каину в грудь и поднял голову: полуприкрытые глаза и нацелованные почти красные губы, поблескивающие и влажные – воплощенная похоть.
- У меня для вас кое-что есть. Надеюсь, вы не разочаруетесь…
Тихий щелчок – боже, откуда только он его достал? – и меж пальцами заблестел маленький предмет, в котором Каин с нарастающим беспокойством узнал вибратор.
«Я не буду играть с твоими игрушками, сучонок!» - хотелось закричать, но снова из-за кляпа вырвался лишь стон. Разогнавшееся, было, возбуждение затормозило, качнулось, и, было, двинулось в обратную сторону, но Дэймос, улыбнувшись Каину своей самой блядской улыбкой, стёк вниз и привычно устроился между разведенных ног.
Острый каблучок царапнул лодыжку, Каин прикрыл глаза и дернулся – веревки были крепки, а жаль, сейчас бы он с удовольствием вцепился бы Мышонку в волосы и оттрахал бы его в рот так, что тот еще сутки не смог бы разговаривать.
Кончик языка коснулся головки члена, и это было самым невыносимым, Каин знал, что его Мышонок мог играть долго, то забирая ее в рот и легонько посасывая, то отпуская и касаясь лишь бархатными, гладкими щеками и кончиком носа.
Но сейчас, видимо, у него то ли настроение было неподходящим, то ли он решил хоть как-то компенсировать издевательства – Дэймос расслабил горло, как заправская шлюха, и медленно, но глубоко забрал в рот весь член целиком. И снова ритмичные, укачивающие движения, влажный холодок слюны на чувствительной тонкой коже, рефлекторные сглатывания, покашливания и шумные выдохи через нос. Каин сжал в горстях подушку, подаваясь бедрами навстречу, стонать было сложно, но еще сложнее было бы давиться звуками. Чертов кляп, ну какого хрена?..
Еще немного, нарастающий ритм, кажется, Дэймос уже знал лучше Каина как и что надо делать – не удивительно, обычно Мышонок так старался, чтобы он кончил раньше него, что наверное уже знал о его теле то, о чем сам Каин и не догадывался.
Даже не сразу почувствовав холодящее прикосновение между ягодиц, Каин сначала и не сообразил, что это могло бы быть, а когда до него, наконец, дошло, было уже поздно… Дэймос, подняв голову, льнул щекой к стоящему члену, облизывал тонкие губы, не сводя пристального взгляда.
Лихорадочно соображая, что делать, Каин, прищурившись, злобно смотрел на него. Был ли смысл зажиматься и вырываться? Мышонок невменяемый, если он надумал это сделать – так он это и сделает, не смотря на сопротивление. С другой стороны, чего уж греха таить, Каина пробовал несколько раз и снизу, и ничего ужасного в этом не видел – конечно, не со своими сучками, для этого у него были другие партнеры. Если бы Мышонок попытался трахнуть его сам, скорее всего, Каин бы отбивался бы до последнего, а потом просто перерезал бы тому глотку его собственной бабочкой, хоть и, возможно, горько бы пожалел об этом впоследствии. Ну или Мышонку пришлось бы держать его связанным до конца жизни, дабы избежать расправы.
Дэймос тем временем прикоснулся губами к головке члена, облизнув, опустил глаза, видимо, не смея ответить на прямой взгляд, и чуть поднажал – вибратор, прохладный от смазки, проскользнул внутрь.
Каин не вскинулся, не рванулся, не зарычал сдавленно – не сделал ничего из того, что Дэймос, судя по напряженным плечам и торопливым движениям языком в попытке отвлечь, от него ожидал.
«Выкуси, сучка, небось, думал, что до тебя моя задница была неприкосновенна…» - если бы Каин мог, он бы непременно ухмыльнулся. Расслабившись, он лишь закрыл глаза и откинул голову на подушку. Жар накатывал волнами, очень мешали веревки – хотелось сжимать чужое тело до боли, впиваться зубами в нежную шею. Секс в неподвижности был в новинку, и как извлечь из этого максимум удовольствия, Каин пока плохо себе представлял…
Дэймос намеренно теперь не касался члена, лишь оглаживал напряженные бедра, целовал колени, мягко трогая языком и прикусывая кожу – а пальцы его подтолкнули вибратор глубже, преодолевая рефлекторное сопротивления мышц. Наконец, он не выдержал и одним яростно-быстрым движением почти вспрыгнул верхом и прильнул почти вплотную к лицу Каина, тревожно и тщетно высматривая признаки ярости. Дрожащие пальцы коснулись кляпа, подцепили прозрачную ниточку слюны и Дэймос бездумно прижал кончики пальцев к своим губам, не прекращая тревожного наблюдения. Каин же, вывернув кисти и ухватившись пальцами за спинку кровати, лишь приглушенно постанывал, вжимаясь пахом в ягодицы сидящего верхом Мышонка. Тот, после мгновенного раздумья, потянулся и вытащил кляп.
- Ну наконец-то, - Каин с видимым наслаждением оскалился и прикусил губу острым клыком. Вдохнуть воздух полной грудь и выругаться – что может быть лучше.
- Дэймос, ебаный ты фрик, давай уж, доводи до конца.
Хотелось кончить, и побыстрее – невыносимая, почти болезненная тяжесть, жар и струйки пота, сбегающие по груди. Боль в затекших руках смешивалась с наслаждением, непривычным, острым, немного болезненным, но ярким и обжигающим, прокатывающимся по телу и под кожей словно языки пламени.
- Соси, сучка, хоть в этом меня не разочаровывай… Ммм… - Каин дернулся так, что веревки затрещали.
- О, думаю, не разочарую… - сейчас голос Дэймоса был почти нормальный, привычный, тихий и вкрадчивый, с ласкающими ухо нотками благоговения.
Опустив голову, он спрятался за нависающей челкой, пальцы прошлись по груди, огладив соски. Оперевшись руками о пресс Каина, твердый, словно стальная пластина, Дэймос чуть приподнялся, по-кошачьи прогнувшись, и медленно, с тихим протяжным полустоном-полувсхлипом опустился на его член, без подготовки, без смазки… Колени чуть дрогнули, крепче сжимая бедра Каина, и меж бровей наверняка залегла трагическая морщинка – за волосами было не видно, но Каин был уверен, так оно и было.
Можно было побиться об заклад, что не смотря на то, что порой трахались они как кролики, Дэймос еще не стал потасканным настолько, чтобы без последствий и с удовольствием пренебрегать хотя бы смазкой, но Каину его было не жаль. Хотя он немного и смягчился – хороший, ручной Мышонок, его самая послушная и сладкая сучка. Сам провинился, сам себя и наказал…
Хотелось положить руки на его талию и прижать к себе настолько тесно, насколько возможно – и пусть бы он кривил свои тонкие побледневшие губы в страдальческой гримасе, пусть бы закидывал голову, подставляя под острые зубы хрупкую гортань.
Черт, а так действительно ощущается все острее – хотя Каин и предпочел бы избавиться от вибратора, пока, благо, он в дополнительных стимуляциях не нуждался.
Дэймос замер на некоторое время, а потом Каин почти увидел, как тот усилием воли заставляет себя расслабиться – разжимаются сведенные пальцы, плечи поникают и, наконец, Мышонок откидывает волосы с лица и смотрит этим своим безумным взглядом, от которого, кажется, даже металл плавится и краска сворачивается на стенах.
- Ну же, давай, мать твою, Мышонок… - Каин бы сейчас отдал многое, чтобы потрогать горячее тело через тонкий латекс, узнать, наконец, на ощупь оно так же восхитительно, как и на вид? Вцепиться пальцами в бедра и задать, наконец, нужный ритм, поддерживать за спину, а потом, когда до разрядки останется несколько мгновений, прикусить белую плоть до багрового синяка…
Дэймос, теперь уже расслабленный и текучий, как и всегда, прильнул к груди Каина, и, наконец, начал двигаться, покачиваясь плавно, приподнимаясь на коленях и снова с силой опускаясь. Так прижимался, так льнул, словно желая врасти кожей в кожу, терся носом о шею, посасывал металлический шип сережки… и все ускорял ритм, горячо и скоро дыша. Каин извернулся и сомкнул зубы на мягкой розовой мочке уха, и за мгновение до того, как кончить, словно что-то перемкнуло внутри – если кто-то еще будет получать это, если кто-то еще однажды почувствует на себе вес тела Дэймоса или, не дай боже, Дэймос позволит кому-то лечь на себя, он убьет обоих. С силой сомкнув зубы на мочке, Каин кончил, и Дэймос, охнув от неожиданной боли, излился, припав всем телом и болезненно содрогнувшись.
- Убери свою игрушку, - Каин выдохнул, не разжимая зубов. Пара тягучих капель крови капнула ему на живот, смешиваясь со спермой, пока Дэймос, изогнувшись, вытаскивал вибратор.
Затем он выпрямился, прикоснувшись пальцами к ранке на ухе, и задумчиво посмотрел на Каина.
- Ты ведь этого хотел, детка? Считай, это мой подарок за оригинальность, - Каин криво усмехнулся и прикрыл глаза. – Отвязывай, и будем спать.

«… но только после того, как я тебя накажу, находчивая дрянь.»

 

запись создана: 06.05.2011 в 10:27

@темы: Starfighter

---

от работы кони дохнутъ

и вот, чтобы не быть, как кони:
www.formspring.me/ConBrio
__________

Ну спросите, спросите же меня еще!

запись создана: 09.03.2011 в 16:24

---

Это ночь я провел в аду.

@настроение: убит

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Полистал свои фики - стрёмно, что по Сайлент-Хилу оно оказалось разрозненным, и в нескольких документах... некоторые хрен знает где.
Сейчас же из недописанного меня больше всего волнует:

1. Про тентакли.
2. Кросс Файтера и Тихауза.
3. Ответы Авелюшке.

В папке и фиками надо навести порядок.
А вообще хорошо систематизировать все недописанное.

---

Страх –
это не в висок направленный ствол,
не утробный голос, зовущий тебя по имени;
это – чужое, красивое существо,
длинные пальцы переплетающее
с твоими. (с)

---

Большой нож, бутылка йода - пришло время кастрировать кролика.

---

Остался, как лох, без еды и без налички. Единственный магазин, который принимает карты, закрылся на переучет еще вчера вечером. Я несся, как будто за мной черти гнались, но все равно прибежал уже к закрытой двери. Часть банкоматов карту не жрет, часть не работает. Так и недолго от голода сдохнуть с почти полной зарплатой в кармане.
Второй день питаюсь жаренными яйцами и помидорами, звучит неплохо, но десяток яиц за два дня - это как-то слишком много для меня. Хочу мяса, мяса хочу.
Вообще есть еще всякие крупы/горох/чечевица, но мне это не нравится - если я с голодухи начинаю есть то, что считаю невкусным, моментально порчу себе настроение и зверею. А невкусным я считаю все, где нету мяса - ну или хотя бы какого-нибудь е621, вкус "Мясо", идентичный натуральному.
Есть картошка, есть помидоры, есть рисовый уксус. Будем с ними все вместе думать, чтобы такое сотворить.

---

---

Полез смотреть на бывших одноклассников - поднял самооценку. Пергидрольные тетки, мужики, судя по мохнатым пузам, на девятом месяце беременности... Кто эти люди? Неужели им всего-то по 22-23?
Я может и тоже не молодею... Но это пиздец, Натаха, Толян, нам пиздец. (с)

---

Эллиот Спенсер

Иерофант, теолог Ордена Ран или Разрезов.
Ну и просто хороший человек.

---

Чуждое свету,
Отверстие узкое.
Туда идите. (с)

---

"Свинка подошла прямо к ограде, и я выпустил пулю ей в лоб. После этого меня вырвало, а Джон разрыдался." (с)

Я был бы не против вместо зарабатывания на мамонта в офисе, ходить и валить непосредственно самого мамонта. Вспомнились мои кузены, горе-охотники, которые бежали впятером за однм зайцем и палили во все стороны. А потом, когда его ели, переломали себе о дробь все зубы.

---

Я молодец. Я просто заичка, и раскачал таки этих говножуев. Осталось дело за малым - не прилечь где-нибудь на обочине вместе с бездомными собаками и не заснуть на пару дней.
Я просто неебически устал, у меня снова течет кровь из глаз. Когда уже у меня откроются стигматы, и я буду канонизирован официально?
__________

Хорошо, что я уже не живу с маман. Сейчас пришел домой, и тут по телефону как серпом по яйцам:

- Как ты вообще можешь уставать, вот то ли дело я!

Меня, ё-моё, просто до дрожи в коленках и скрежета зубовного бесит ее фраза - хотел бы сказать, что одна единственная, да вот, боюсь, вранье будет. Но эта фраза, без сомнений, в топ-параде лидирует. Я понимаю, что уголь кидать и работать в офисе - не одно и то же, но БЛЕАТЬ!!!111 БЛЕАТЬ ЖЕ!!!111111
Попью воды, промою глаза - и спать.
Мораль сей басни ясен - не нужно больше басен.

запись создана: 12.05.2011 в 17:36

---

Выполз за пределы бложика - получил заряд прекраснодушного негодования от тупых пёзд.

---

Когда мне приходится орать на моих подчиненных, я испытываю противоречивые чувства.
С одной стороны, мне становится несколько неловко - обычно мне лениво на них орать, делаю это обычно для того, чтобы отъебались разъяренные абоненты.
А с другой - думаю, что один удар по яйцам решил бы много проблем и избавил бы меня от необходимости повторных бесед. Жаль, что телесные наказания отменили.

@настроение: НЕНАВИСТЬ!!1111